Мой враг, моя любимая. Вергилия Коулл
к ее клану смешалось в нем с непристойными мыслями о том, как он лишит ее невинности. Это тоже казалось своеобразной местью ее клану.
Ивар никогда не слыл романтичным мечтателем. Он не собирался связывать с дочкой врага свою жизнь. Ему требовалось только погасить желание, вспыхнувшее так внезапно. Все женщины рано или поздно надоедают, нужно лишь не противиться самому себе и делать с ними то, что хочется. Но даже когда Кира наскучила бы Ивару, убивать ее он не планировал. Отпустил бы с легким сердцем. После связи с ним она все равно уже никогда не пользовалась бы уважением среди своих. В их глазах она стала бы нежным белым лепестком, навсегда измазанным в дегте.
Ивар решил это, пока ее брат – здоровенный амбал с бычьим выражением глаз – тыкал ему в горло своей «пушкой». На языке ощущался привкус металла, пороха и крови. Но Ивара не так-то просто было сбить с намеченного пути. Он знал, за что борется. Все шло по плану. По импровизированному и, возможно, не до конца продуманному плану, но Ивар провел достаточно времени среди людей, чтобы уметь предугадывать их реакции. Он рисковал получить пулю, но почти не сомневался, что девчонка его спасет. Слишком уж сильно она дрожала от его поцелуя и слишком сладко вздыхала, когда он прижался к ней, разгоряченный нежностью и податливостью. Она тоже захотела его, сладкая маленькая сучка, и готова была добровольно пойти против всех запретов.
Так зачем она полезла в самое пекло и спутала ему все карты?
Да у него рука не поднимется свернуть ей шею! Но и самому умирать как-то не хотелось. А ведь в живых должен остаться лишь один из них.
Ивар настолько озадачился проблемой выбора, что позволил протащить себя, как быка на убой, через весь двор и швырнуть в клетку. Следом на грязную землю полетела его одежда. Звякнул ключ в замке. Послышались удаляющиеся шаги.
Не без отвращения он огляделся. Тут же радостно воскликнул, увидев совсем рядом, через решетку, Байрона и Лекса. Их посадили в соседнюю клетку и, видимо, не пытались мучить, как его самого. По крайней мере, не раздевали. Но радость Ивара быстро испарилась, когда он заметил угрюмо поникшую темноволосую голову Лекса, который сидел в углу, и бледное лицо Байрона, растянувшегося на земле. Последний прижимал руки к животу, между пальцев сочилась темная кровь.
– Байрон! – Ивар бросился к решетке, вцепился в нее, но тут же обжегся и отпрянул. Особое железо.
– Его подстрелили, – мрачно пояснил Лекс и добавил: – Я уж думал, тебя тоже.
– Нет, я в порядке, – скороговоркой объяснил Ивар. Он кивнул в сторону раненого: – Он пробовал призвать фамильяра?
– Здесь? – удивился Лекс. – Клетки непростые.
– Это понятно, – поморщился Ивар, – но сразу после ранения почему не призвал? Он же истечет кровью!
Байрон пошевелился, его тонкие черты лица исказились от нестерпимой боли, белесые ресницы затрепетали.
– Я боялся, что охотники увидят в этом угрозу и еще раз выстрелят, – с трудом проговорил он. – Мы ведь не имеем права вступать в осознанный контакт с