Мой палач. Надежда Олешкевич
назад, чуть ли не оказываясь в его объятьях. Маг отпустил правой рукой поводья, прикоснулся к моей талии и попытался мягко меня отодвинуть. Все-таки в прошлые разы его движения были резче, они говорили о презрительном отношении к какой-то ведьме. Теперь же я поймала себя на мысли, что, не будь рядом стражников, палач поступил бы сейчас иначе: не увеличивал бы между нами расстояние, а притянул к себе, обнял, прикоснулся бы губами к шее, прошептал что-нибудь на ухо. В воображении вырисовалась эта картина, тело словно ощутило все то, что появилось перед внутренним взором.
– Перестаньте, – тихо заговорил Тиррен.
– Так я ничего и не делаю. Мне просто неудобно сидеть, – однако стало понятно, что он имел в виду не мое движение назад.
Наверное, тому виной были прикушенная губа, попытка заглянуть ему в лицо и едва уловимое прикосновение подушечек пальцев к его напряженной руке. До меня не раз доходили слухи об этом человеке. В них он никогда не проявлял эмоций, молчал, строго смотрел, беспощадно убивал. Сейчас же появилось ощущение, что Тиррен совсем не такой. А я словно сумела чуть-чуть снять с него маску, которую он отчаянно пытался надеть обратно.
– Эйви Морисон, забудьте все, что недавно произошло, – быстро заговорил он, когда наша лошадь ступила на подвесной мост. – Я не отказываюсь от сказанных тогда слов и с удовольствием продолжил бы начатое. Однако вы и дальше остаетесь заключенной. Я не позволю вам сбежать, и если придется привести приговор к исполнению, то без зазрения совести сделаю все, что от меня потребуется.
С каждой секундой его шепот расслышать становилось все сложнее. Гул людских голосов постепенно нарастал. В Шигарде кипела жизнь, впрочем, как и всегда. Туда-сюда сновали городские жители, пробегали перед самой лошадью, заставляя нас останавливаться. Можно было слезть и пойти пешком, но Тиррен не собирался этого делать. Мы ехали по узким улочкам, иногда сворачивали на широкие, пару раз пригибали головы из-за низких арочных проходов или белья, что сушили местные женщины.
Я рассматривала знакомые виды, и сердце сжималось в болезненном спазме. Воспоминания прошлого тяжестью отдавали в груди. Мне пришлось коротко выдохнуть и сжать челюсти, чтобы отвлечься, настроиться на ближайшую борьбу и не думать о том, что меня ждет в будущем. Теперь появился новый страх. Здесь меня определенно поведут на суд, вынесут приговор официально, с длинным зачитыванием обвинений, совсем не так, как это было в Тервиле. В этом городе все дела проходили именно таким способом.
Внезапно Тиррен громко свистнул, потянул поводья на себя, заставляя лошадь остановиться. Я подняла взгляд и охнула, заметив восстановленный храм. Огромное здание тянулось вверх, на несколько этажей превышая то, старое. От обгорелого предшественника остался только фундамент и маленькие постройки по бокам. Все остальное выглядело новым, красивым, из красного камня, словно в напоминание о случившемся. Храм, казалось, благодаря своим узеньким окошечкам наблюдал за снующими мимо него людьми, выискивал виновника,