Его любимая девочка. Татьяна Михаль
к концу ее заявления мне стало очень так не по себе. Сглотнула и пробормотала: – Анна Петровна, умоляю вас, выпустите меня отсюда… Я сделала все возможное, чтобы мой голос не задрожал и не прозвучал слишком визгливо, хотя страх увидеть рядом это животное едва ли не парализовал меня. – Елена Анатольевна, я вам уже говорила – это невозможно. Если Артур Маркович решит отпустить вас, он это сделает. Он всегда держит свое слово. «Сука!» – Советую вам не терять времени зря. Садитесь и поешьте, а потом идите в ванную. Я приду к вам через два часа. Неприятная женщина ушла. Я со злостью посмотрела на сервированный стол, но, сдерживая рвущуюся наружу ярость, все же взяла себя в руки и не стала крушить все то, что мне принесли на завтрак. Заставила себя поесть и всеми силами гнала пугающие мысли, которые, словно назойливые мухи, лезли и лезли, не давая успокоиться. «Сегодня он ко мне прикоснется – это факт», – поняла я с ужасом. И застыла, глядя прямо перед собой. Не было никакого желания двигаться. И вдруг мой взгляд зацепился за столовый нож и вилку. Серебряные приборы были хорошо начищенными, блестящими и… острыми. Я коварно улыбнулась. За ужином тоже будут ножи. Я обязательно прихвачу один и, когда чудовище по имени Артур Маркович попытается ко мне прикоснуться, – воткну ему нож в горло! Пусть захлебнется своей же кровью! И тогда я сбегу, никто не сможет меня остановить! Сердце бешено забилось. Мне казалось, что это гениальный план, и я верила, что у меня все получится, но… Не учла я одного. Я – не убийца.
Елена
После того как я приняла душ и высушила волосы, пришла Анна Петровна и привела с собой мастеров своего дела – мастер эпиляции, мастер маникюра и педикюра, стилист, визажист. Мной занимались так, словно я была дорогой фарфоровой куклой, боялись причинить малейшее неудобство или боль. Анна Петровна, как Цербер, наблюдала за всеми. Я несколько раз пыталась намекнуть новым людям, что нахожусь в плену. Шикала, шептала, подмигивала, но все без толку. В какой-то момент Анна Петровна не выдержала и строго сказала: – Елена Анатольевна, не стоит предпринимать бесполезные попытки. Все эти люди верны Артуру Марковичу. Я скрипнула зубами и с ненавистью посмотрела в зеркало, в котором отражалась Анна Петровна – самодовольная и строгая. Тюремщица. – У вас очень красивое и выразительное лицо, – произнесла женщина-визажист. – Только глазки немного припухшие от слез, но ничего, я все исправлю. Я снова взглянула в зеркало. Оттуда на меня взирала грустная девушка. Глаза не блестели, губы не улыбались, плечи были опущены, и вся поза так и говорила об отчаянии. Вздохнула и почувствовала, как от соленой влаги защипало глаза. Не смогла сдержать слез. Вот, есть люди, которые могли бы помочь мне, но я понимаю, что никто, никто в этом проклятом доме и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить меня из плена. – Елена Анатольевна, ваши слезы не помогут ситуации. И хочу напомнить вам, что Артур Маркович ценит пунктуальность. Также он пожелал, чтобы все было идеальным. Резко обернулась