Олька. Нина Князькова
крайне неудобная в носке. Машина дяди стояла у подъезда. Открыла заднюю дверь, упихала туда зайца, а сама усела на переднем сиденье.
– Надеюсь, что вы там крестиком вышивали и об экономике разговаривали? – Спросил дядя Гена.
Отвернулась к окну и закусила уже саднящую от постоянного использования губу.
– Нет. – Услышав раздраженный вздох, добавила. – Не говори ничего, ладно. И маме… не надо.
Машина мягко тронулась, что совсем не соответствовало напряженной обстановке в салоне.
– Я его убью! – Наконец, не выдержал он.
Я тут же среагировала.
– Ты его и пальцем не тронешь. Вообще. Никогда. – Сама испугалась своей такой вспышки раздражения, но давать ни в чем не повинного парня на растерзание бывшему спецназовцу – было бы крайне жестоко. – И дедушке не говори. И вообще, по твоей инициативе его никто не потревожит. Понял? – Наставила палец на опешившего от такого заявления родственника. – Я сама виновата.
– Он взрослый мужик! – Вспыхнул дядька.
– Ты тоже. Кире это ни разу не мешает делать глупости. – Напомнила ему.
– Она не делает глупостей. – Нахмурился он. – У нее уже срок большой.
Я отмахнулась, но обещание не трогать Гарина вытрясла. А то пока я буду где-то там, мои родственники его по очереди… доставать будут, напоминая обо мне. А он должен забыть… мой сегодняшний позор.
Пока ехали до родного города я умудрилась немного поспать. Открыла глаза уже в родном дворе.
– Приехали. До рейса еще четыре часа, так что успеешь собраться.
Я кивнула и, выбравшись из машины, отправилась в квартиру. Дядька подхватил сумки, которые не полетят со мной, и понес следом. Дверь открыла мама.
– Так вот как нынешняя молодежь после сеновала выглядит. – Она окинула меня внимательным взглядом.
Я фыркнула и наклонилась, чтобы обнять ее.
– Я тоже тебя люблю. – Сказала.
Мама, шурша колесами инвалидной коляски, откатилась в сторону.
– Как же быстро дети взрослеют. Дочь, ты в курсе, что от тебя так мужским парфюмом разит, как будто ты в нем искупалась?
Я улыбнулась и отправилась собираться. Мама, конечно, знает всегда больше всех, но что-то объяснять и рассказывать ей сейчас мне совсем не хотелось. Лишь через двадцать минут, позволила себе разрыдаться в ванной, прикрывая себе рот полотенцем, чтобы никто не услышал. У меня на бедре виднелись алые полосы, но они были ничем по сравнению с тем, что творилось у меня в душе.
Глава 3
Анатолий
Виски пульсировали, глаза резало, но голова почему-то совсем не болела, так что пробуждение вышло сносным. В мозгах была каша, а память мне подкидывала какие-то странные картинки с большим зайцем и пьющей Олькой Корсаровой. Бред какой-то… Надо завязывать так пить. Нет, делал это я не часто, в последний раз пару месяцев назад. Но в этот раз, судя по всему, наклюкался в дрова.
Спустил на пол ноги, поднялся с кровати, потер лицо и пошлепал