(Не) люби меня. Марианна Красовская
лей прямо на спину, пока не очнулся. Перевяжем и в больницу повезем.
Лили кивнула, сглотнув. Ассистировать отцу в работе ей пока не приходилось. Она кусала губы, отворачивалась, морщилась, но покорно выполняла все указания. Целитель молчал, его руки привычно делали свою работу, а мозг был занят неприятными мыслями. Кто этот человек? За что его наказали – потому что это было не просто избиение, а настоящее наказание. Какой он национальности? В отличие от дочери, он не принял раненого за степняка, уж слишком высок был этот человек, и на славском не говорил, и одет совсем не так. Катаец? Аяз был знаком с катайцами, одежда была похожа, разрез глаз вроде тот же, а волосы у него совсем другие, жесткие и очень густые – у степняков мягче. Татуировка в виде катайского змея на руке и части спины убеждала лекаря в его догадке. Что делать катайцу в Степи? Шпион? Но катайцы не служат никому, кроме своего императора, а до степи этой империи дела нет. Слишком далеко расположены их земли. Перевязав раны, Аяз осмотрел руки чужака. Увиденное заставило его похолодеть. На мизинце левой руки не было одной фаланги. Убийца.
Наверное, надо было его добить, а не лечить и, взвалив на лошадь, везти в больницу. Убить, закопать здесь этого страшного человека и никому ничего не рассказывать. В конце концов, именно так здесь поступали с каторжниками, которые иногда заплывали сюда по реке. Но его уже видела Лилиана, и она его поступок не поймет.
– Лили, – тихо, но твердо сказал Аяз. – С этого дня никаких поездок в одиночестве. Только по городу. И еще – к раненому ты не подходишь, пока я не позволю.
– Но почему? – мгновенно вскинулась дочка. – Разве мне грозит какая-то опасность? Разве Степь – не мой дом, не моя мать? Ты ведь сам так говорил!
– Я так сказал, – спокойно ответил отец. – Это не обсуждается.
– А почему ты так со мной разговариваешь? Я что, в чем-то провинилась? Я уже взрослая и могу…
– Закрой свой рот.
Лилиана задохнулась от гнева: отец никогда с ней так не разговаривал. С братьями и матерью да, бывало. А с ней он всегда был добр и терпелив. «К деду сбегу, – решила недовольно девушка, надувая губы. – Дед меня любит».
Дальше они ехали молча. Лили пыталась было умчаться вперед, к городу, но отец холодным тоном приказал ей держаться ближе к нему, а когда она снова попыталась возмущаться, велел ей заткнуться. Девушка едва не расплакалась от обиды, и Аяз со вздохом попытался ей объяснить:
– Пойми, сейчас это раненый и слабый чужак, но если сюда закинули его, то могут закинуть и кого-то более опасного. Ты девочка, Лили, ты с убийцей не справишься.
– Да зачем меня убивать? – пожала плечами Лилиана. – Я же не воин!
Она всё еще жила в том радужном мире, где вокруг были одни друзья, где убивали только в честном бою, где женщин оберегали и любили. Аяз всегда пытался оградить ее от всяких мерзостей и сейчас понимал, что делал это зря. Его дочь совершенно не знает этой жизни.
– Дочь, ты знаешь, что я тебя больше всех люблю. Просто