Черный океан. Лука Птичкин
всего.
Ему не терпелось поскорее все узнать у Анны. Но как уговорить ее все рассказать? Вдруг Глебу вспомнился тот дедушка в парке, под дождем. Как его звали? Глеб напрягся, вспоминая фантик «Пiвденной нiчи». Там было имя и отчество, дальше… улица… Глеб не имел понятия, есть ли в Смоленске такая улица. Но если написано – значит есть.
– Александр Петрович, – вспомнил Глеб вслух, – может, Анна его знает?
Пока Анна спала, Глебу пришлось выйти в Интернет, чтобы посмотреть карту Смоленска и схему проезда до улицы, которую указал этот Александр Петрович. Глеб никогда специально не старался запомнить улицы, он с трудом вспомнил бы название улицы, на которой живет мать. Просто ездил к ней – и все.
Сейчас он твердо решил поехать.
Может, он разъяснит в чем дело?
Глеб оставил Анне записку
Глеб подумал, что обо всем, что может понадобиться Анне, он написал и торопливо вышел из дому, сел в машину. Он поехал к Александру Петровичу, который столь странным образом дал ему конверт. Глеб, конечно же, подозревал, что Александр Петрович и тот человек в парке – разные люди, но что толку от этих необоснованных подозрений?
Машина Глеба ехала по дороге, иногда подпрыгивая на небольших рытвинах. Как сказал Салтыков-Щедрин, «В России две беды: дороги и дураки». Ну что же, время идет, дороги в России из разбитых постепенно превращаются в менее разбитые; а дураки – их не так уж и много: в силу нынешних тяжелых времен дураки не выживают, а фраза «дуракам везет!» давно перестала иметь силу. Но все же, к слову хочется добавить, что пропорция между дураками и плохими дорогами осталась та же. Ну, или почти та же.
Глеб все думал, позвонить ли Еве. Он хотел, но она каким-то образом все равно поняла бы, что что-то не так. Он взял в руку телефон, подумал немного, и положил, решив пока с этим повременить. Нежелание, чтобы она знала, что происходит нечто нехорошее, побороло желание слышать ее.
Слева и справа от дороги мелькали дома разной даты постройки. Фигурировали дома старинные в три-четыре этажа, высокие из-за высоких потолков. Их потрескавшиеся от времени и воды стены, хоть и стояли еще, но уже давно перестали реставрироваться. Вскоре Глеб попал и на саму улицу, указанную на фантике. Он увидел дом Александра Петровича и остановился на обочине дороги.
Обойдя дом со двора, он отметил, что никого нет. Нет ни дедушек, по старой памяти играющих в домино, ни детей, резвящихся на детской площадке, ни подростков, с хмурым видом сидящих где-нибудь в удобной для них позе, ни даже бабуль, злостно перемывающих кости вселившимся в их дом молодоженам. Глебу казалось, что все это должно быть в каждом дворе, тем более, что дождя уже не было и все успело высохнуть от влаги, лишь серое небо густыми тучами продолжало нависать над городом.
Пусто и пасмурно.
Он зашел в первый подъезд, подошел к двери третьей квартиры и понял, что ему снова стало страшно. Страшит и неожиданность, и угроза, которая, возможно ожидает там, по ту