Имя нам – Легион. Александр Сивинских
подумал Капралов и двинулся вдоль разрешенной границы. В глу-бине леса что-то задвигалось. Он выстрелил опять. Снова попадание! «Пошла потеха!», – обрадовался Филипп.
И потеха пошла.
Объемные, подвижные чучела онзанов выскакивали из самых неожиданных мест, перемещались, уклонялись, едва ли не «качали маятник». Давно уже Филипп не получал такого удовольствия от несерьезной, в общем, стрельбы. Особенно интересно стало, когда лазерный прицел «отказал» и пришлось палить по старинке, пользуясь обычным диоптрическим.
– Ты еще на полигоне не бывал, – многозначительно заметил Генрик в ответ на его восторги.
Все мишени до единой Филипп завалил с первого выстрела, уложившись в «от-личное» время. Похвалы от Генрика и начальника тира он воспринял, как должное. С таким-то, дескать, ружьем, да мазать?!
Почти с болью оставив ставшего родным «Дракона» в арсенале, поскуливая «Куда опять?.. Давай, Ген, лучше еще постреляем», он потащился за Саркисяном.
– Перетопчешься. Боеприпасов на тебя не напастись. Да и закусить надобно, – сказал Генрик, похлопав себя по нижней трети весьма нехилого торса. – Пора, брат, по-ра!
– Опять закусывать! Да сколько можно жрать, скажи на милость? – Изумлению Филиппа не было предела. – Куда в тебя влезает?
– Погоди, паренек, пройдет день-два, сам станешь первым объедалой взвода, – меланхолично отреагировал Генрик.
– Сомневаюсь. Но спорить со старшим по званию, разумеется, не стану. Ибо грядущее сокрыто для меня мраком, за коим всякое быть может. А пока, если не возра-жаешь, я навещу санчасть. Есть там, знаешь ли, одна девочка… Славная такая, свет-ленькая… В свете твоего трагического опыта это посещение, мне кажется, самое на-сущное дело. Именно это, а вовсе не прием пищи.
– Какого трагического опыта? – Генрик от изумления даже придержал на мгно-вение свой размашистый бег к вожделенной кормушке.
– С мастурбацией, – прошептал ему Филипп в самое ухо. – От которой шерсть на ладонях.
Генрик фыркнул и пихнул его в бок.
– Шутник, ха-ха. Ох, и оторвет Бобсон хозяйство твое беспокойное! Он, знаешь ли, Веронику уже полгода обхаживает. Всех переплюнул. Терпеливый…
В голосе Генрика Филиппу почудился намек на разочарование.
– И тебя переплюнул?
– И меня. Ты ведь не думаешь, что я мог пройти мимо нее без единой попытки склонить к близкой дружбе? Некоторое время даже надежда какая-то появилась – это когда она ко мне на колени стала забираться. Потом выяснилось, что у Больших Брать-ев и их прекрасных сестер представления об интимности несколько отличаются от на-ших. Посадка на колени, к сожалению, не значит ничего. Вот так-то, господин Жуан!
– Ты, значит, попытался, а мне нельзя? Друг, называется! Иди уж, компенсируй свое фиаско калориями!
Вероника на этот раз была одна: ни собаки, ни начальника обоза.
Филипп сходу ударился во все тяжкие: врал, хвастался, осыпал ее комплимента-ми и стихами. Бросал под ноги цветы, сорванные по пути, сетовал на судьбу,