Берта Свон. Муки любви. Берта Свон

      Последние несколько часов, пока летела в космолете, Ева буквально заставляла себя читать через галафон в космической сети все, что там было написано о традициях «планеты рабов», как полуофициально называли Аргалию. Не сказать чтобы она многое запомнила, но кое-что все же отложилось в мозгу. Например, информация о том, что раба могли наказать за что угодно, за любой проступок, да даже просто по желанию хозяина. И поэтому, чтобы избежать наказания, рабы на Аргалии были невероятно старательными и услужливыми, готовыми на все, лишь бы обойтись без той же порки.

      Поэтому, когда дверь кара открылась, и симпатичный шатен в ошейнике после поклона бросился на землю, Ева колебалась недолго. Чувствуя нервную дрожь во всем теле, она все же со страхом поставила ногу на тело мужчины. «Небо, что я делаю, – билась в мозгу заполошная мысль, словно пойманная птица в клетке, – видела бы меня сейчас тетя…»

      Кое-как, на дрожавших ногах, Ева все же вылезла из кара, постаравшись не давить своим, пусть и маленьким, весом на спину раба.

      Едва она оказалась на земле, как сразу же приказала, надеясь, что голос все же не дрожит:

      – Встань.

      Раб поднялся и замер в причудливой позе: голова наклонена, так чтобы глаза смотрели в пол, руки по швам, ноги на ширине плеч. Эта поза давала рассмотреть чуть ли не в подробностях и казавшийся огромным член, выпиравший из кожаных шорт, и крупные яйца под ним.

      «Ему, наверное, тяжело так ходить, оно же все в облипочку, давит», – подумала с состраданием Ева.

      Она не понимала, зачем родители (кто? Отец? Мать? Оба?) отправили раба встречать ее, почему не вышли к ней сами. Что это? Пренебрежение гостеприимством? Тонкий намек непонятно на что? Нужно ли этому радоваться или обижаться?

      – Вещи в каре, – прервав собственные размышления, произнесла Ева как можно тверже, – забери их и проведи меня к дому.

      Она не успела договорить фразу, а раб уже скрылся в каре и скоро появился на свет с вещами Евы. Он двигался быстро, на лице – маска бесстрастности. Но что-то подсказывало Еве, что ему сейчас было больно. Очень больно.

      Глава 4

      Витор шел с трудом. Губа изнутри была полностью искусана, кровь то и дело смешивалась со слюной. Глаза застилали слезы. Боль была нестерпимой. Но боязнь наказания и приказ чипа пересиливали все остальное. И потому Витор нес вещи хозяйки к дому. «Проведи меня к дому», – были ее слова. Чип передал четкий приказ телу. И ноги сами передвигались, чтобы выполнить приказанное.

      Витор шел на инстинктах, а потому слабо понимал, что происходило вокруг. Очнулся он, ощутив, как из члена льется сперма. Сморгнув слезы с глаз, он уставился перед собой. Каким-то образом Витор очутился в туалете, причем господском. И сейчас стоял над унитазом. В голове не сохранилось ни единого приказа, который объяснил бы, как Витор сюда попал. Впрочем,