Вселенная Паши Коноплёва. Наталья Коноплёва
мы с Пашей были у академика Колмогорова
«Лампочка на планете Плутон» – здесь я уже рассказывала, как восьмилетний Паша по дороге из школы с легкостью вычислил яркость Солнца над малой планетой Плутон.
Такими вещами Паша удивлял нас каждый день. Удивительно и радостно было за нашего маленького мальчишечку. Но и тревожно: мы с Игорем, выпускники лучших вузов в стране – уже мало чему можем его научить, кроме бытовых навыков. Ни я, ни Игорь не взялись бы за решение подобной задачи, просто не знали бы, с какой стороны подступиться. А Паша знает!
У кого же ему дальше учиться?
Кто-то из друзей посоветовал обратиться к академику Колмогорову. Это был известный математик, основатель Колмогоровской школы для математически одаренных школьников при Московском университете.
Я узнала по справочной службе телефон приемной академика Колмогорова, позвонила его секретарю и записалась на прием! Секретарь спросила мою должность, я ответила: – Домохозяйка! (Я тогда не работала). Мне, не поперхнувшись, назначили день и час приема. Не говорите, что тогда было другое время или другие люди. Настоящие люди науки и культуры всегда были доброжелательными и тактичными. Они и сейчас такие.
Это было начало марта 80-го года. Паше вскоре должно было исполниться 9 лет, и он заканчивал четвертый класс 198 школы.
В назначенное время мы с Пашей вошли в просторную приемную академика в высотном здании МГУ. Секретарь усадила Пашу на диванчик в приемной, а меня проводила в тесную комнатку, где за письменным столом сидел Андрей Николаевич Колмогоров. Он поднялся ко мне навстречу и пожал мою руку. Пригласил меня сесть и стал внимательно слушать.
Я коротко рассказала о сыне и наших с ним проблемах и показала тетрадку, куда я по памяти записала несколько задач, придуманных Пашей и остроумно им решенных.
Андрей Николаевич пожаловался на плохое зрение и попросил, чтобы я сама прочла эти задачи. У него были очень светлые голубые глаза. Хотя на фотографиях, где он моложе, его глаза темные. Волосы негустые, короткие, седые. Узкое светлое лицо. И еще я обратила внимание на очень скромную, поношенную одежду. Ему было тогда под восемьдесят лет, но его живой разговор не позволял назвать его стариком.
Я прочла ему две-три задачи из тетрадки, он слушал и радостно кивал. Особенно похвалил задачу про Солнце на Плутоне и сказал: – Красивое решение. У меня некоторые ученики тоже такие задачи решают.
Я промолчала, зная, что в Колмогоровскую школу набирают старшеклассников из 9—10 классов.
Потом Андрей Николаевич стал рассказывать об особенностях ранних одаренных математиков, и это было очень интересно! Он подробно рассказал мне, как зарабатывал репетиторством в Киеве (странно, в его биографии нигде не упоминается учеба или работа в Киеве), и ему достался ученик, высоко одаренный математически. Он блестяще усваивал высшую математику, но никак не мог понять, что такое квадратный метр. Андрей Николаевич рассказывал, как он вычерчивал квадратный метр мелом на паркете, заштриховывал его, вставал на него, но ученик вздыхал и говорил: – Нет, не понимаю!
(Пообщавшись