Азбука экстрасенса. Николай Норд
снежный пустырь из барханистых, с острыми кромками от гулявших вокруг ветров сугробов. Из закопченной трубы бани выворачивался в небо штопор черного дыма– баню только-только растапливали к открытию.
Все было как обычно, не первое утро мать возила меня по этому маршруту, как вдруг меня привлекло нечто из ряда вон выходящее. На завалинке бани сидел обросший с ног до головы коричневой шерстью некто, и этот некто со смачным хрустом, от которого у меня у самого потекли слюнки, грыз капустный кочан. Он был сутул, с длинными, мощными ручищами до колен и лицом с красноватой кожей, в крупных складках, как у мопса, с впалыми небольшими круглыми глазками, спрятавшимися под мощными надбровными дугами. Из его рта и широких ноздрей вырывался пар, как у бегущей рысцой в мороз лошади. Шерсть на затылке и, особенно, у синеватых губ была покрыта изморозью. Он был совершенно безо всякой одежды, огромен и космат, как медведь. Однако и на человека он был также мало похож, как и на медведя. Скорее – на громадную обезьяну, правда, по малолетнему моему разумению, мне просто-напросто не с кем было его сравнивать. И я принял его за «бабая» – некое мифическое существо, которым в детстве иногда нас попугивали родители за непослушание.
В тот раз наш путь пролегал мимо «бабая» всего в пяти-семи метрах, поэтому я сумел хорошо его разглядеть и запомнить. Его вид произвел на меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. Причем, несмотря на устрашающие размеры и дикий гипнотический взгляд этого существа, я нисколько его не испугался – может быть, сказалось ощущение защищенности, присущее всем маленьким детям в присутствии их матери, а может, что-то иное…
Когда мы поравнялись с чудищем, я попытался привлечь внимание матери к нему. Мама посмотрела в ту сторону, куда указывал я, но как будто ничего не увидела и продолжала везти меня дальше, несмотря на мои призывы, которые она, наверняка, приняла за обычный каприз. В этот момент чудище бросило нам вслед кочан, и он попал матери в спину. Она снова обернулась, и тут гигант гортанно взревел, обнажив крепкие белые зубы с мощными звериными клыками, и рев этот был похож на трубный слоновий клич.
Мать всю перетряхнуло от этого рева, но она опять ничего не заметила, посмотрела растерянно в небо, по сторонам и на подобранную ею зачем-то капусту. Затем машинально бросила кочан в кирзовую сумку и, истово перекрестившись – хотя вовсе не была такой уж набожной, – быстро, что было мочи в ногах, потащила сани за собой, сотрясая меня на неровной безлюдной тропинке так, что я был вынужден изо всех сил крепко ухватиться за поручни, чтобы не вывалиться. Напоследок я все же изловчился и обернулся, сделать это было мне трудно – мало что сани галопировали по снегу, но я еще и был, дабы не замерзнуть, в наслоенной одежде, словно луковица. Тем не менее, мне было очень любопытно посмотреть на «бабая» еще раз. И тот оценил мои потуги – он прощально помахал мне кожистой растопыренной