Доброе имя. Константин Симонов
А раз Константин Акопович так делает, стало быть, это и вообще хорошо?
Анна Аветиковна. Конечно.
Широков. А почему вы Константина Акоповича заставляете по воскресеньям этот черный костюм надевать?
Анна Аветиковна. Потому что я его в другие дни мало вижу. Пусть при мне в воскресенье ходит в парадном костюме.
Широков. А если жарко?
Анна Аветиковна. Ничего, пусть терпит.
Широков. Правильный вы человек, Анна Аветиковна.
Анна Аветиковна. Конечно.
Широков (перевесив авоську с одного конца скамейки на другой, ближе к Акоповой). Прошу принять в знак моих чувств рыболова и человека. А авоську пришлите завтра с Константином Акоповичем, она чужая. (Уходит.)
Анна Аветиковна (после молчания). Хороший человек.
Черданский. Неплохой, но, как бы сказать… бесцельный. Спросите его, чего он хочет? Ничего он не хочет. До войны – разъездной корреспондент. С войны вернулся – опять разъездной корреспондент. А ведь три ордена получил за войну. Мог бы и двинуться! (Взмахом руки изображает лестницу.)
Акопов (повторив жест Черданского). А если он не хочет двигаться? Если он просто писать хочет?
Анна Аветиковна. А, по-моему, ему просто надо жениться. Сколько же можно так жить? Вон даже авоська у него и та чужая! (Встает.) Ну, ты мне уже надоел, Константин, – отнеси рыбу на кухню, а я пойду играть в волейбол. Приходи судить. (Уходит.)
Акопов (Черданскому). Зачем звал?
Черданский. А-а, уже прошло.
Акопов. А все-таки?
Черданский. Так. От нечего делать с Широковым заспорили. Плохо, видишь ли, что я назад гляжу, что, по-моему, мы в наши с тобой молодые годы газеты веселее делали, чем сейчас. А теперь у меня от одного брыкинского взгляда фельетоны киснут: это не подтверждено, это не разъяснено, это слишком обидно, то слишком крикливо. Ну, да бог с ним, с Брыкиным, – он в газете без году неделя! А вот скажи ты, но только по совести: когда тебе было интересней работать в газете – в тридцатые годы или сейчас?
Акопов. Как тебе сказать? Конечно, я тогда моложе был, но, в общем, все-таки сейчас интересней.
Черданский. Чем? Нет, ты вспомни! Бригады «легкой кавалерии», всякие затеи, штурмы, рейды, «шапки» на всю полосу. По два фельетона в номер! Одним словом, первая пятилетка!
Акопов. А сейчас, одним словом, вторая послевоенная. Что ты этим «одним словом» хочешь сказать?
Черданский. Хочу сказать, что мне тогда интересней было.
Акопов. А мне сейчас. И, между прочим, могу вполне научно объяснить, почему. Вот я всю жизнь сижу на промышленности. И все, что мы тогда построили, – все при нас, никуда не девалось! Но то, что мы сейчас строим, – тогда нам такого еще и не снилось! Значит, в жизни интересней стало? А почему же в газете скучней будет? Ничуть мне не скучней. Сложней – это другое дело. Иногда почитал бы на ночь «Трех мушкетеров», а берешь «Принципы скоростного резания». А лет уже не двадцать – это верно.
Черданский. А ну тебя! Больно вы все умные