Приводя дела в порядок (сборник). Андрей Ладога
и вслух не читаем ничего. И на полках только проза. Ну откуда поэт-то?
– Д-а-а. А я в ночи на кухню зашла, свет включила… Каак метнется тень какая-то за плиту! Кому еще быть-то? А позавчера я случайно так крышкой от кастрюли – дзыынь. А мне шепотом: «Остынь, полынь, латынь». Рифмы подбирает. А самого, главное, не видно.
– Да показалось тебе, – отмахивался Василий.
И вот однажды Василий посреди ночи решил вдруг водички попить. Вошел на кухню, щелкнул выключателем и обнаружил за столом настоящего поэта. Поэт пил водку и закусывал хлебушком. От света он заморгал часто и потер сильно небритый подбородок. Может, руки чесались, а может, и подбородок.
– Твою мать! – удивился Василий присутствию поэта.
– Давайте восклицать, потом уж допивать. Затем уж доедать. О маме вспоминать! – засуетился поэт.
– Отвратительные стихи! – хлестнул наотмашь критикой Василий.
– Я знаю! – увернулся от критики поэт. – Я графоманю от тоски, сплетаю в рифмы буквы, строки. Кипят от творчества мозги. К чему так критики жестоки?
– Ну это уж наглость совсем! – задохнулся Василий и навис над поэтом. – Совершенно не выдержан размер, рифмы глупые, стихи ни о чем… – И остановился, глядя, как на глаза поэта наворачиваются слезы.
– К черту! – зарыдал в голос поэт. – Добивай уж. Давай! Про Бродского скажи! Давай-давай! Мешаю всем – чего б не добить. Давай. Скажи о стихах на уровне начальной школы.
Сжалился Василий, глядя, как вздрагивают плечи поэта. Он налил в стакан водки, достал из холодильника колбасы и сказал:
– Выпей вот. И поешь. Разнюнился весь…
Поэт заправски опрокинул в себя стакан, занюхал колбасой и сказал:
– Дааа. А знаешь, какие мы ранимые? Знаешь? А чего вы против нас имеете-то? Что мы вам сделали-то?
– Ничего. В этом-то и дело, – сказал Василий. – А ведь и не денешься от вас никуда. Куда ни плюнь – двух поэтов забрызгаешь.
– Убить поэта каждый рад, за рифму, за душУ, за слово…
– За душУ, – передразнил Василий. – Я неправильно поставил удобрение. Художественный прием такой. Эх, ты, рифмоплет…
– За рифму бить меня не станут, а за распитие прибьют, – опять забубнил поэт.
– ААААААА!! – закричала за спиной Василя супруга. – Поэт, поэт!! Господи! Прибей его!!! ААААА!
– Цыц, сирена! – цыкнул Василий. – Ну поэт и поэт. Чего орать-то? Ты посмотри на него. Он ручной совсем. Прозой иногда говорит.
– Не буду, не буду, не буду! – верещала супруга. – Противные они!
– Ну противные, конечно. А этот – ничего вроде. Ну посмотри, – уговаривал Василий.
Супруга посмотрела на поэта.
– Здравствуйте, – сказал поэт. – Вы очень симпатичны в этой ночнушке.
– Какой милый! – ахнула супруга. – Проза. Умничка какой.
– Я вашей статью очарован! И голоском почти взволнован! – выдал поэт.
– Ай-ай! – взвизгнула супруга Василия. – Пусть он не переходит на рифму.
– Ну ты, –