День курсанта. Вячеслав Миронов
раскрытый рот, глотает воздух. Во взгляде немой вопрос:
– Ну, как? Тихо?
– Тихо. Сейчас Алтухов домчится, и начнем операцию «Ы».
Гурыч лишь мотнул головой, продолжая глотать воздух.
Алтухов более сухой и легкий, чем мы с Андреем, донесся еще быстрее. Было ощущение, что будь под ним вода, то он бы и над ней пронесся. Видимо, товарищ Христос был бы удивлен, на какие подвиги способны советские курсанты, когда им грозит опасность. Да, и не ходили две тысячи лет назад в яловых сапогах. Если бы ходили, то еще неизвестно, кто бы победил в таком забеге.
Олег примчался. Жутко крутил головой, озираясь.
– Вроде, тихо, Олег.
– Пошли. Ты отмычки взял?
Алтухов лишь кивнул головой.
Мы с Гуровым встали на шухер. Я взял под наблюдение плац и центральный вход в столовую. Гуров – тыльную сторону и запасной вход.
Посмотрел на часы. Нас не было в лагере всего пятнадцать минут, а казалось, что минул час.
Ну, же! Ну, же! Олег, давай! Я нервно огляделся. Тихо. Только слышен за спиной в темноте металлический шорох.
Время! Время! Время! Время!
Опять от нервов бежит пот струйкой между лопаток. Вот уже чувствую, что резинка у трусов намокла. Алтухов все возится с замком! Змей! Ну, же, Олежа! Поторопись!
Мысленно подгонял я его. И вот было слышно, как тяжелый амбарный замок повис на дужке.
– Готово! – прошелестел, как ветерок, Алтухов.
Я подошел. С другой стороны Гуров.
– Кому-то на стреме надо постоять.
– Андрей, оставайся, свистеть умеешь? Дай знак. Только заранее, чтобы сдернуть можно было, а не попасться.
– Не ссать – добывать пропитание! – Гуров деловито кивнул на дверь.
Мы с Олегом вошли в склад. Зажгли спички. Верхний свет включать нельзя – заметят.
Отдельно стоят коробки с тушенкой. Отдельно – мешки с сахаром. Хлеб. Масло. Масло! Масло!!! Это масло!!! Сливочное! То самое, которое можно мазать на хлеб, и от которого я дома нос воротил! А сейчас, вкупе с сахаром – самый лучший деликатес! Унести можно только то, что поместится в руках. Заранее обговорили, что брать надо всего, но понемногу, чтобы незаметно было. И следов не оставлять.
Стали кидать в вещмешок обмазанные солидолом банки с тушенкой, банки с «братской могилой» – «Килька в томатном соусе», сухофрукты, сгущенка, хлеб, пиленый сахар, масло. На три палатки, на взвод. Все должно быть к утру съедено. Ни крошки, ни следа не должно остаться. Если продукты уже взяли со склада для приготовления завтрака, то ночью пропажу не обнаружат, значит, только по утру или после завтрака, когда начнут готовить обед. Ничего, не обеднеют, сами меньше украдут!
Каждое лето подрабатывал разгрузкой вагонов, нередко таскали мы домой и на продажу то, что разгружали, и я немного знал психологию кладовщиков. Даже если их обворовали по мелочи, то ему проще все по-тихому замять, чем кричать и навлекать ревизию на свою голову. Так, ревизия может раскопать и делишки самого кладовщика. Очень надеюсь, что так же думает и прапорщик местный, что складом тут командует. Главное,