Искушение ирландца.
сердечную боль. Что с ним случилось? Полетта не могла объяснить внезапно нахлынувшую бурю сочувствия, душевное смятение, охватившее ее.
Почему-то теперь он показался ей совсем не таким устрашающим, чем минуту назад.
– А как зовут вас, сэр? – с трудом выговорила она, охваченная внезапной потребностью узнать его имя.
– Простите меня, мисс Гамильтон, – произнес он, с легким поклоном снимая шляпу. – Я Деклан Ривз.
Ну конечно! Этот акцент. Теперь она его узнала. Ривз, должно быть, из Ирландии. Размышляя, что могло привести его в Лондон, Полетта заставила себя отвести взгляд от его таинственно грустных глаз и вновь посмотреть на ребенка. Его ребенка.
– Мара – очень красивое имя, – пробормотала она, обращаясь к девочке. Она сознавала, что джентльмен не сводит с нее глаз. Накал его взгляда заставлял ее чувствовать себя неуютно. Рука невольно потянулась поправить собственные золотисто-белокурые волосы.
А девочка опять не произнесла ни слова, а лишь смотрела на Полетту темно-зелеными глазами, невероятно похожими на отцовские. Осторожно протянув руку, Мара стала переворачивать страницы книги, словно зачарованная волшебными иллюстрациями.
– Так назвала ее мать. – Звучный мелодичный голос Ривза словно окутывал Полетту, вновь вызывая странную покалывающую дрожь во всем теле.
Мать. Ну разумеется, у девочки должна быть мать… жена этого джентльмена.
Полетта встала со стула, нервно оправила полосатую юбку.
– Мне кажется, что Маре нравится эта книга сказок. – Полетта снова стала деятельной продавщицей. – Могу я еще что-то предложить вам сегодня, мистер Ривз?
Она обнаружила, что опять потонула в его изумрудных глазах, а Деклан Ривз ответил ей взглядом, полным такой отчаянной тоски, что в груди сжалось сердце. Казалось, он о чем-то молил. Полетте захотелось отдать ему это что-то… но она не знала что. Она затаила дыхание.
Почему этот человек так ее будоражил?
Приказав своему чересчур активному воображению умолкнуть, потому что никак не могла понять, что происходит между ними, Полетта расправила плечи. Ей следует поблагодарить их за посещение и заняться делом. Вместо этого она выпалила:
– Ваша дочь не говорит? – И тут же пожалела о своей невежливости.
Ну почему она не может держать рот на замке? Сестры вечно твердят ей: «Не вмешивайся в дела других». Она пыталась, правда-правда, но чаще всего просто не могла ничего с собой поделать и всегда выпаливала то, что думает. Да, случалось, что она подслушивала разговоры, для нее не предназначенные, но не специально же. В этом она была не виновата! Она просто очень остро воспринимала и замечала все, что происходит вокруг.
Однако такой прямой вопрос – это грубость. Полная раскаяния, Полетта уже хотела извиниться за свои плохие манеры.
– Она больше не говорит, – грустно покачал головой Ривз. – После смерти своей матери она не сказала ни единого слова.
– О, понимаю, – пробормотала Полетта. Значит, его дочка онемела от горя после смерти матери.