Ты где?. Ольга Кучкина
забавлялась, поначалу делая вид, что ничуть и не отмечает вниманием этого долговязого субъекта, одного из сотен тысяч, из миллионов подобных, отпуская погулять на длинном поводке, а сама приглядывалась к нему, что-то провидя в его долгой вязи, с тем, чтобы рвануть поводок, когда понадобится, и тут уж клиент никуда, и тут уж намолотить происшествий, мало не покажется.
Зачем?
Кто же ведает?
7. Мороженое
Он навсегда запомнил летний, щедро выкативший свои климатические прелести день, когда судьба сыграла с ним в игру на новенького.
В доме пару лет как завелся чудной и чудный порядок: едва мать, учительница арифметики в младших классах, с ее сохнущей полиомиелитной ногой, отъезжала на летние каникулы в свой бессмысленный костный санаторий на юг, отец, историк в старших классах, устраивал третьекласснику, а затем четверокласснику настоящий праздник: настырную встречу с прекрасным, отправляя по нескольку раз в неделю в расположенный неподалеку кинотеатр Юность на дневной сеанс, с единственным условием – не рассказывать потом матери, а то ругаться будет, ты ведь знаешь ее. Он мать знал. Она ругалась часто, по поводу и без повода, то ли из-за дурного нрава, то ли из-за болезни, – младший Перепелов охотно вступал в сговор со старшим. Отпрыск умел держать рот на замке – черта закрепилась в нем взрослом. Двадцать восемь дней отсутствовала мать, двенадцать дней из двадцати восьми сын безотрывно пялился в киноэкран. Каждый фильм шел в Юности по неделе, так что третьеклассник, а затем четвероклассник забирался в мир прекрасного с ногами, что обеспечило незаурядное развитие его эстетического чувства. Другой в его ситуации возненавидел бы кинематограф как таковой, он же ничуть не скучал, пожирая в который раз Майора Вихря, Чапаева или Дорогу Феллини, последняя по неизвестным идеологическим соображениям называлась Они бродили по дорогам. Он знал фильмы наизусть, а все одно впадал в столбняк, когда отважного майора Вихря хватали гестаповцы, Чапаев исчезал в мутных водах реки Урал, а у Джульетты Мазины стекала по щеке испачканная черной тушью слеза. По-хорошему, на Дорогу ребенка пускать не следовало, рано, но билетерша пускала – как сына уважаемого школьного историка и культурного фаната.
В тот день он с утра потопал в булочную, за свежим батоном, пока не расхватали, по отъезде матери это вменялось ему в обязанность. Стоял в очереди в кассу, как вдруг человек за десять до него, точнее, не человек, а женщин, разразился скандал, одна кричала, что вторая не стояла, вторая кричала, что стояла и отошла, первая повернулась к очереди за поддержкой, и Перепелов узнал в ней свою классную руководительницу. Хотя лицо было не ее. Другое, чем в классе. Даже не так. А так, как она читала им в книжке про одну героиню: на ней лица не было. Перепелов почувствовал, как его щеки превращаются в две свеклы. Неожиданно