Истинный Монах. Владимир Волхов
растения, во множестве рассаженные вокруг, наполняли воздух ненавязчивым букетом приятных ароматов. Остановившись около одной из многих дверей, слуги открыли ее и жестом пригласили войти во внутреннюю комнату дворца.
Только Рольт переступил порог, как к нему навстречу, приветливо раскинув руки, уже шагал старый маг. Тануин двигался быстро, словно не ощущал возраста. Королевская одежда плохо сидела на нем. Трудно было понять, просто ли она ему не идет, либо же впечатление портит воспоминание о том, что прежний ее хозяин вместе со всей семьей отдал жизнь, чтобы Тануин теперь мог разгуливать по дворцу разодетый и с короной, которую никогда не снимал, несмотря ни на какие неудобства.
Приобняв, маг-король сразу же повел Рольта к роскошному, длинному столу, аккуратно вставленному между четырех подпиравших крышу колонн, которые приятно зеленели опутавшим их виноградом.
– Как хорошо, что ты приехал, мой мальчик! Теперь я могу лично передать тебе, насколько мне жаль твоего наставника. Я всегда любил и уважал Хартеха. Мудрейший был маг. Так ужасно, что его убили, так ужасно!
Они сели в разных концах длинного стола. Размеренно отправляя в рот одну виноградину за другой, Тануин продолжал сыпать пустыми, неискренними словами, раздражая Рольта, который понял, что если так пойдет и дальше, он не сдержится и немедленно бросит свои мысли прямо в лицо магу-королю. Чтобы отвлечься, Рольт взял яблоко, но ком встал у него в горле, когда он подумал, что дети Патомитов умерли, съев вот такое же яблоко.
– Кому мешал Совет? – поддельно сокрушался Тануин. – Ох уж эти революционеры! Ломать – оно, конечно, не строить, а они подумали, что теперь начнется?
– Думаю, что подумали, – сказал Рольт, подбрасывая в руке яблоко. – Все меняется с невероятной скоростью. Как, например, Тамрия. Только что у нее был и король, и принц, и две принцессы, а теперь… – он развел руками. – Все умерли.
– Ужасная трагедия, – старик прервался, траурно опустив голову. – Но мы нашли отравителей, завтра всех троих повесят.
– Мне кажется, их на одного больше.
Лицо Тануина перекосилось, голос изменился, глаза забегали. Как пойманный зверь, он оскалился и, бросив вилку и нож, выкрикнул:
– Да! Да! Да! Это сделал я! Не надо этих намеков! – он поднялся над столом, опираясь на него руками. – Я что ли перед тобой оправдываться должен? Кто ты такой, чтобы меня судить? Не ты ли со своим дружком убил герцога и двух его вассалов?
– У нас хотя бы было оправдание. Мы мстили за смерть Тильды! – Рольт тоже приподнялся с места. – И мы не травили герцога, как это делают шлюхи ради кошелька. Но даже они обычно дают снотворное вместо яда.
Выплескивая скопившуюся ярость, Тануин взмахом руки сбросил со стола кубок, стоявший около него. Теперь он не улыбался, не изображал доброту, старик стал самим собой. Но он не верил, отказывался верить, что истинное нутро его мерзко, что нельзя найти себе