Любовь (не) зависимость. Кира Ланвин
Мама не дала никаких напутствий, кроме как: "Ты всегда была благоразумной, уверена, и на этот раз у тебя всё получится. Отец будет говорить, ты просто слушай". Что ж, это я могла. Но что делать, если этот мужчина начнет задавать мне неудобные вопросы? Расспрашивать о том, о чем я бы не хотела говорить? Как же сложно.
Вдруг в дверь коротко постучали, и она тут же отворилась. Я обернулась и, увидев лицо сестры, сразу обо всём догадалась.
– Эми, иди в столовую, отец ждёт, – быстро проговорила Хели. – Господин Эртон уже здесь! Удачи, дорогая! – горячо добавила она.
Я не успела ответить, как дверь захлопнулась.
На секунду прикрыла глаза, набираясь смелости. Посмотрела напоследок в зеркало и обнаружила, что побледнела ещё сильнее, чем прежде. Потерла щеки ледяными пальцами, и побрела в столовую. Казалось, с каждым шагом ноги становились всё более непослушными, так и норовили отказать на полпути. Сердце отчаянно колотилось в грудной клетке, а дыхание, напротив, замедлилось и стало прерывистым.
Коридор словно стал короче в два раза, и вот я уже у массивных дверей из темного дерева. Попыталась успокоиться. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула и потянула дверь на себя.
– Добрый день, – поздоровалась я первой.
Рядом с камином, в котором размеренно трещали поленья, стоял мой отец и другой мужчина. Они сразу устремили ко мне свои взгляды.
Моё сердце пропустило удар, и тут же начало биться быстрее, когда гость уверенно направился мне навстречу, опираясь на трость. Он заметно прихрамывал, будто припадал на правую ногу. Остановился рядом, и я не смогла отвести от него глаз. Мужчина был высоким, выше моего отца, и я едва доставала ему до плеча. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть его лицо. Удивительные глаза, словно льдинки, кристально-голубые, чистые и очень яркие, смотрели строго. От этого взгляда хотелось спрятаться, но я этого, конечно, не сделала, и упрямо продолжала изучать его взглядом. Местами его кожа была в едва затянувшихся ранах, словно несколько дней назад господин Эртон неслабо приложился обо что-то головой. Но были и загрубевшие, более старые шрамы. Маленькие и побольше, они своеобразной сеткой прикрывали красивое, с твердым подбородком и чувственными губами лицо. Господин Монт, местный уважаемый художник, непременно попросил бы этого мужчину позировать ему для портрета. И я, если бы умела выражать свои чувства на бумаге. Возможно, я была не слишком объективна, но мне казалось, что эти страшные отметины нисколько не портят приятной внешности господина Эртона, и даже придают ему некоторый шарм.
Шрамы спускались ниже и скрывались за высоким воротником, застегнутым на все пуговицы. Сложно было предположить, о чем думал этот мужчина – слишком серьёзным, нечитаемым взглядом скользнул он по моему лицу.
Я вздрогнула, а брови взлетели вверх, когда что-то коснулось моих пальцев. Мужчина поднял мою руку к губам и поцеловал, глядя мне прямо в глаза. Даже сквозь кожаные перчатки, что обтягивали его руки, ощущалось тепло. От прикосновения