.
воинская часть. Однако это предложение появилось все же настолько поздно, что не могло быть осуществлено. С другой стороны, еще в июне комитет Риекки попытался через Блюхера добиться того, чтобы финский батальон СС мог носить название «егерский батальон». Это настояние было отклонено, несмотря на то что кроме других за этот вариант высказывался также сам командир дивизии СС «Викинг» генерал Феликс Штайнер. Риекки настоял на том, чтобы завербовавшиеся добровольцы – которые представляли собой все партии вплоть до социал-демократов – проходили тщательную проверку государственной полицией Финляндии. Эту задачу осуществлял введенный в «Инженерное бюро Ратас» служащий полиции. Поначалу эта мера была предпринята для того, чтобы предотвратить возможное проникновение в состав добровольческого батальона коммунистов, но одновременно с этим она оказалась необходимой и для отсева многочисленных правых экстремистов. Эта мера вызвала большое напряжение в небольших группках финских национал-социалистов, но Риекки твердой рукой проводил те мероприятия, которые считал необходимыми. Подобная система фильтрации добровольцев была ясным знаком того, что батальон ни в коем случае не будет отправлен в Германию для прохождения его составом политической обработки. Риекки особо настаивал на том, чтобы эта воинская часть оставалась совершенно аполитичной и представляла свою страну только в качестве отличных солдат.
Решение вопроса относительно набора добровольцев было принято в судьбоносное время. С 16 апреля 1941 года решение было теперь за немцами. Соответствующий ответ, на который нельзя было теперь не согласиться, чтобы не оттолкнуть Германию, поступил в Хельсинки 28 апреля 1941 года.
Все на той же последней неделе апреля политика Советского Союза в отношении Финляндии претерпела крутой поворот. На место отозванного в январе из Хельсинки посла Зотова из Советского Союза прибыл новый человек, посол Орлов, чье важнейшее задание состояло теперь в улучшении отношений с Финляндией. 23 апреля Орлов встретился с Рюти. Несмотря на высказанные им наилучшие пожелания, он, естественно, не был в состоянии устранить все препятствия, которые накопились на пути к взаимопониманию как за время Зимней войны, так и постоянной угрозы войны в течение последних полутора лет. Пожелания Орлова были приняты к сведению, но к ним отнеслись больше как к тактическому приему, особенно после того, как не произошло никакого улучшения торговых отношений, хотя для Финляндии недостаток пшеницы был особенно ощутим. Так что даже важные заявления Орлова о том, что Советский Союз больше не имеет никаких возражений против планов создания союза со Швецией, остались без всякого внимания. И когда шведский министр иностранных дел Гюнтер 6 мая 1941 года прибыл с визитом в Хельсинки, на переговорах этот предмет всерьез не обсуждался, хотя Виттинг и заверил его, что Финляндия ни в коем случае не планирует реванша.
Мирные устремления Финляндии ясно проявлялись и были видны, кроме всего прочего,