У черты заката. Юрий Слепухин

      Брэдли принес из передней свой чемодан и, щелкнув замками, достал бутылку виски.

      – Контрабанда? – поинтересовался Жерар, набивая трубку.

      – Ясно. Дополнительный доход летного персонала, ха-ха-ха! Добрый старый «шэнли»… Представьте, в Италии виски стало совершенно недоступной роскошью, там его пьют только туристы, снобы или миллионеры. Остальные дуют кьянти и эту гнусную виноградную водку – как ее, «grappa»?..

      Он достал из кармана перочинный нож, раскрыл одно из лезвий и занялся откупоркой, продолжая оживленно болтать:

      – Я вот часто бываю в Европе, привык к ней, уважаю вашу культуру и все такое, а все же

      по-настоящему хорошо чувствую себя только по эту сторону лужи. Причем безразлично где, в каком-нибудь Канзас-Сити, или в Каракасе, или здесь, в Байресе… Тем более что сейчас разницы почти и не заметишь – всюду те же рекламы, те же моды, те же марки автомобилей…

      Жерар усмехнулся:

      – Не уверен, что уроженец Байреса будет так же хорошо чувствовать себя в Канзас-Сити и что его вообще так уж умиляет это отсутствие разницы.

      – Почему? – искренне изумился Брэдли. – Поймите, Бусс, ведь только благодаря нам все эти чертовы «амигос» начинают жить по-человечески. Посмотрели бы вы, что здесь делалось еще двадцать лет назад! Я, помню, приехал сюда в тридцать первом году – страшное дело, Бусс, все кабалерос ходили в черных сюртуках, представляете идиотов? Январь месяц, сотня градусов в тени, а он не выйдет на улицу без крахмального воротничка. А могли вы увидеть в баре женщину? Да ни за миллион долларов – понятно, я не говорю о проститутках. Байрес выглядел в те годы самой захолустной испанской провинцией. После девяти часов вечера ни одна порядочная женщина не могла появиться на улице без провожатого. А теперь? Зайдите в любой бар – тьма девчонок, пьют, курят…