Сама невинность. Ольга Викторовна Дашкова

      Одеты они были, конечно, странно, и, не будь этот ресторан частью клуба, их бы точно сюда не пустили. После того как Стас сначала снова зацеловал, а потом обтер следы своего оргазма влажными салфетками, по звонку Наталья принесла одежду.

      В спортивном магазине на втором этаже она нашла то, что он просил, так что сейчас на Кате были черные спортивные легинсы и футболка, как назло, красиво обтягивающая ее грудь, на ногах кроссовки. Он сам тоже был в спортивном, а их одежду унесли в прачечную.

      – Не забудь, нам нужно купить еще телефон, но старый остался в сумке на ресепшене, там сим-карта. Надо позвонить в деревню Григорию Ивановичу, он присматривает за домом и Снежком.

      – Вот как все доешь, так сразу пойдем и купим.

      – Ой, все я не смогу, в меня не влезет.

      – Я тебе помогу, сам чертовски голоден. Но еще больше голоден по тебе.

      Катя снова кинула на него взгляд, тут же опустила глаза и покраснела, понимая, о чем он говорит. Его слова и такая откровенность нравились ей, это было так непривычно – видеть от взрослого красивого мужчины такую откровенную симпатию. Да, она еще не привыкла к таким словам и, может, еще не скоро привыкнет, но они ее волновали.

      – Котенок, расскажи мне о себе. Кто такой Снежок?

      – Снежок – мой друг, собака, маламут. Что именно рассказать?

      – Все, я хочу знать о тебе все.

      – Ничего интересного нет в моей жизни.

      – Может, для кого-то и нет ничего интересного, но мне очень интересно.

      – Ну, даже не знаю, с чего начать… – Катя задумалась, начала водить по скатерти пальцем, словно о чем-то размышляя. – Моя мама была последним ребёнком моего деда от женщины, которую он не любил, но дочь свою признал, дал свою фамилию, помогал всегда, чем мог. Они жили с матерью в соседнем поселке, но каждое лето она приезжала в деревню. Ее звали, то есть зовут, Лида, Лидия Мельникова, сейчас не знаю, может, какая другая фамилия. Дед говорил, что она очень красивая, я на нее похожа. В одно лето, когда ей не было еще и восемнадцати, она приехала и была очень странная, а зимой привезла меня, новорожденную, и оставила ему. Ничего не сказала, ничего не объяснила и уехала, вернулась только летом, и то ненадолго. Так и приезжала потом лет пять подряд, только летом. Потом перестала, наверное, замуж вышла, других детей родила, не знаю. Я совсем не знала ее, помню только длинные волосы и грустные синие глаза.