Красавец опекун. Стефани Лоуренс
мягкой подушке, Макс хотел было притвориться спящим, но Мастертон знал, что он проснулся, и заговорил с ним. Иногда этому треклятому удавалось прочесть мысли своего хозяина прежде, чем они становились известны ему самому! Сейчас Мастертон точно не собирался никуда уходить до тех пор, пока не заставит Макса капитулировать и обратить на себя внимание.
Подняв голову, Макс открыл один глаз и увидел замершего перед ним Мастертона с непроницаемым лицом. Макс нахмурился, что служило у него признаком закипающего гнева. Заметив это, камердинер поспешил изложить суть дела. Старшие слуги Делмер-Хаус единогласно выбрали его для совершения неслыханного поступка – прерывания сна его светлости в девять часов утра. Мастертон отлично сознавал, какой опасности подвергает себя, идя на этот шаг. Он находился в услужении у Макса Ротербриджа, виконта Делмера, уже девять лет. Недавнее получение хозяином титула его светлости герцога Твайфорда и поместья в придачу никоим образом не изменило его привычек. Наоборот, по наблюдениям Мастертона, теперь хозяину еще чаще, чем за все тридцать четыре года жизни, приходилось проявлять характер, разбираясь со своим неожиданным наследством.
– Хиллшоу просил передать, что вас хочет видеть молодая леди, ваша светлость.
Максу все еще было странно слышать из уст слуг свой новый титул. Он с трудом подавил инстинктивное желание осмотреться по сторонам в поисках того, к кому обращаются. Леди, значит. Он нахмурился еще сильнее:
– Нет.
Он уронил голову обратно на мягкую подушку и закрыл глаза.
– Нет, ваша светлость? – недоуменно переспросил камердинер.
Макс бодрствовал до рассвета, поэтому сейчас у него раскалывалась голова. Вечер начался плохо, так как герцог чувствовал себя обязанным посетить бал, даваемый леди Максвелл, его теткой по материнской линии. Он редко ходил на подобные мероприятия, потому что они казались ему слишком пресными. Томные вздохи, издаваемые при виде его молодыми девушками, могли даже самого закоренелого распутника выбить из колеи. Хотя он и носил этот титул по праву, соблазнением дебютанток больше не занимался. Ему ведь, как-никак, уже тридцать четыре года.
Макс улизнул с бала при первой удобной возможности и отправился на уединенную виллу, где жила его последняя любовница, прекрасная Кармелита. Она пребывала не в духе. Ну почему эти женщины всегда оказываются такими алчными? И отчего считают его настолько очарованным ими, что он станет с этим мириться? Они ужасно повздорили, и все закончилось тем, что он дал своей прелестнице congé[1].
Потом Макс отправился в клуб «Уайтс», а оттуда – в «Будлз». В этом укромном заведении он встретил группу приятелей и вместе с ними скоротал ночь. И большую часть утра тоже. Он ничего не проиграл и не выиграл, но головная боль свидетельствовала, что выпил он определенно слишком много.
Застонав, он приподнялся на локтях – так было проще пронзить Мастертона взглядом, который, несмотря на его нынешнее состояние, вышел на удивление ясным. Тоном, которым обычно наставляют умственно отсталых, он произнес:
– Если ко мне и пришла какая-то женщина, то она точно не леди. Ни одна леди не отважится явиться сюда.
Макс считал, что излагает прописные истины. Его камердинер продолжал безучастно смотреть на столбик кровати. Макс снова нахмурился.
Молчание.
Макс со вздохом обхватил голову руками:
– Ты ее видел, Мастертон?
– Да, ваша светлость, мне удалось взглянуть краем глаза на молодую леди, когда Хиллшоу провожал ее в библиотеку.
Макс зажмурился что было сил. Настойчивость, с которой камердинер произнес «молодая леди», была красноречивее слов. Все слуги Макса были достаточно опытными, чтобы отличить леди от женщины, которая отважилась бы явиться в жилище холостяка. Раз Мастертон и Хиллшоу в один голос утверждают, что она леди, значит, так оно и есть. Все же у него не укладывалось в голове, чтобы какой-то молодой леди пришло в голову в девять часов утра нанести визит самому скандальному распутнику Лондона.
Расценив молчание хозяина как готовность встретить новый день, Мастертон прошествовал к гардеробу.
– Хиллшоу упоминал, ваша светлость, что эта молодая леди – некая мисс Твиннинг – полагает, будто ей назначена встреча.
Внезапно у Макса возникло впечатление, что он угодил прямиком в ночной кошмар. Он вообще редко договаривался с кем-то о встрече, и уж точно не о свидании с молодыми леди в девять часов утра. Особенно если леди не замужем.
– Мисс Твиннинг? – переспросил он. Имя ничего, совершенно ничего ему не говорило.
– Именно, ваша светлость. – Мастертон подошел к кровати. С его вытянутой руки свисали различные предметы мужского гардероба, включая и темно-синий сюртук, явно выбранный с большой любовью и ожидающий теперь одобрения. – Вы предпочтете батский сюртук, полагаю?
Покорившись неизбежному, Макс со стоном сел на постели.
Этажом ниже Каролина Твиннинг спокойно сидела в кресле у камина и читала утреннюю газету его светлости герцога
Отставка (