Спорим, мы поженимся?. Ульяна Гринь
вечер томно превратился в беспокойную ночь.
Я провела его в кресле, придвинутом поближе к дивану. Каждые полчаса просыпалась от беспокойной дрёмы и мерила температуру мужчине, который не так давно выгнал меня, не заплатив. Но, как хорошая девочка, я старалась об этом не думать. Чего уж там, на обиженных воду возят.
Температура вела себя, как капризная дамочка. То снижалась, заставляя меня радоваться, то снова подскакивала до тридцати девяти с половиной. Я давала попить чаю с мёдом, ругалась на Леру, которой пофиг, на Гошу, который подхватил простуду или что там у него варилось в организме, потом снова давала чаю. Потом вспомнила про бабушкин метод лечения, который она не раз успешно применяла на всех членах семьи, и пошла искать спирт.
Раздеть Гошу оказалось довольно-таки непростым делом. Благо галстук он снял, а вот рубашку не успел. Пришлось попотеть. Пока пуговички расстегнула, пока повытаскивала руки из рукавов (к концу этого процесса мне уже казалось, что у несостоявшегося босса как минимум пять рук) – взмокла, ей-богу! Налив в ладошку немного найденной в шкафу водки, принялась натирать грудь и плечи Гоши кругами. Интересно, сколько времени он проводит в своей качалке? Мышцы такие… Такие… Нехилые такие! Гладкие, упругие… Кожа, как у ребёнка! Неужели его ЗОЖ помогает лучше увлажняющих кремов?
Я и сама не заметила, как мои движения стали плавными и осторожными. Как будто украдкой ласкала его тело, боясь разбудить. Отдёрнув руки, шёпотом отругала сама себя:
– Дура набитая!
Завернула крышку на бутылке водки и села на диван. Лоб Гоши был ещё горячий, яичницу жарить можно… Подумав о еде, я ощутила полный рот слюны. Божечки, есть хочется как! Вот пойду и приготовлю себе яишенку, хоть подкреплюсь. Неизвестно, как пройдёт ночь.
Поглядывая на больного, я разбила четыре яйца в сковородку, бросила туда кусок масла и налила в чашку чая с мёдом. Пока яичница шкворчала, я намазала масла и на хлеб. Сыра в холодильнике не нашлось, видно, Гошечка его не употреблял. Сев за стол, отхлебнула чаю и глянула в окно. Как здесь всё по-другому, в Москве… Звёзд не видно, даже если небо чистое. Все звёзды вон на домах в городе горят, светло, как днём. У нас ночью можно выйти во двор, поднять голову и утонуть взглядом в звёздах…
Поев, я снова измерила температуру. А похоже, народная медицина действует! И с лица уже не такой красный, и тридцать восемь – вполне прилично. Теперь больного можно и укрыть немножко, а мне – устроиться в кресле и немного поспать. Вот придвину кресло вплотную, чтобы Гоша не упал случайно, и закрою глаза.
Впрочем, уснуть сразу мне не удалось. Как только я начала проваливаться в бесконечную яму – вот-вот сон настигнет и унесёт с собой – меня схватили за руку горячими пальцами. Хриплый шёпот показался криком:
– Лера, Лерочка… Не уходи, останься со мной…
– Леры нет, – пробормотала я, пытаясь освободиться. – Я за неё.
– Иди ко мне…
– Вот ещё! – пропыхтела с усилием, но пальцы вцепились в запястье с утроенной силой. Блин, синяков мне понаставит!
– Ложись рядом,