Террор. Дэн Симмонс
всю ночь, вырубая более пристойное отверстие во льду для погребения лейтенанта Гора, которое должно состояться завтра – вернее, уже сегодня.
Среди ночи здесь было достаточно светло, чтобы прочитать стих из Библии (если бы кто-нибудь принес Библию, чтобы прочитать из нее стих, чего никто не сделал), и тусклый свет облегчал задачу нам – двум врачам и двум матросам, отряженным пособить нам, – пока мы проталкивали, пропихивали и под конец заколачивали тело эскимоса все глубже и глубже в голубой лед, под которым текла черная вода.
Эскимоска безмолвно наблюдала за происходящим, с по-прежнему бесстрастным выражением лица. Дул северо-западный ветер, и ее черные волосы развевались над испачканным капюшоном парки и метались по лицу, точно взъерошенные перья ворона.
На похоронах присутствовали одни мы – судовой врач Стенли, два запыхавшихся, тихо чертыхающихся матроса, аборигенка и я, – пока из-за пелены снегопада не выступили капитан Крозье и высокий долговязый лейтенант, которые последнюю минуту-две наблюдали за нашими усилиями. Наконец тело эскимоса с нашей помощью преодолело последние пять футов ледяного тоннеля и исчезло в черном потоке в пятнадцати футах под поверхностью льда.
– Сэр Джон запретил пускать женщину на борт «Эребуса» на ночь, – негромко сказал капитан Крозье. – Мы пришли, чтобы забрать ее на «Террор». – Затем Крозье обратился к молодому лейтенанту, которого, теперь припоминаю, звали Ирвинг: – Джон, она переходит на ваше попечение. Найдите для нее спальное место подальше от мужчин – возможно, в форпике за лазаретом, среди ящиков, – и позаботьтесь о ее безопасности.
– Слушаюсь, сэр.
– Прошу прощения, капитан, – сказал я, – но почему бы не отпустить женщину к соплеменникам?
Крозье улыбнулся:
– В обычных обстоятельствах я бы согласился с таким образом действий, доктор. Но здесь в радиусе ста пятидесяти миль нет эскимосских поселений, ни одной самой крохотной деревушки. Эскимосы – кочевой народ, особенно так называемые северные горцы, – но что привело старика и молодую девушку так далеко на север летом, в паковые льды, где нет ни китов, ни моржей, ни тюленей, ни карибу, вообще никаких животных помимо белых медведей, вселяющих страх?
У меня не было ответа, но слова капитана едва ли имели отношение к моему вопросу.
– Вполне возможно, настанет такое время, – продолжал Крозье, – когда наша жизнь будет зависеть от того, удастся ли нам подружиться с местными эскимосами. Стоит ли нам отпускать женщину, не подружившись с ней?
– Мы убили ее мужа или отца, – заметил судовой врач Стенли, бросая взгляд на немую молодую женщину, которая по-прежнему смотрела в пустую теперь пожарную прорубь. – Наша леди Безмолвная едва ли питает к нам самые теплые чувства.
– Вот именно, – сказал капитан Крозье. – И нам совершенно не нужно, чтобы вдобавок ко всем прочим нашим проблемам эта девушка вернулась к нашим кораблям с отрядом разъяренных