Хакер и Маргарита. Петр Северцев
мне Приятель и углубился в сложные изыскания внутри своих недр.
Вокзал так вокзал.
Заперев каморку с Приятелем и быстро выхлебав кофе прямо из турки, я хлопнул дверью и быстро пошел по направлению к троллейбуснй остановке. Машину решил не брать – дольше искать свободное место, чтобы пристроить тачку, да и денег жалко на оплату парковки.
Продолговатая коробка из бетона и стекла, отстроенная несколько лет назад взамен старого, ветхого, но милого вокзальчика, встретила меня кучей народа перед центральным входом и усиленным кордоном милиции. Стражи порядка вежливо, но непреклонно советовали зазевавшимся прохожим не задерживаться. Десятки пассажиров, привычные уже ко всему, расположились со своими баулами возле здания почты, смешавшись с какими-то южными беженцами, традиционно оккупировавшими эту площадку.
«Наверняка снова бомба, – подумал я. – Вернее, сообщение о бомбе по телефону».
Некто решил развлечься, набрал номер и быстро произнес какую-нибудь хрень о заложенном зарядном устройстве. А потом вернулся к своему столику с недопитой водкой и с хохотом рассказывал приятелям, как он здорово прикололся. А, может быть, какой-нибудь романтический юноша решил помешать своей девушке уехать навсегда.
Впрочем, не исключено, что информация о готовящихся взрывах исходит именно из тех структур, которые обязаны пресекать подобные действия.
Смысл, спросите вы? Для ответа на этот вопрос нужно попытаться возвыситься над обыденной точкой зрения и попробовать взглянуть на ситуацию с высоты государственных интересов.
Во-первых, проверка боеготовности, нечто вроде учебной тревоги. Во-вторых, соответствующие подразделения доказывают, что они хлеб едят не даром и в нужную минуту могут быстро и профессионально сделать свое дело. В данном случае – оцепить вокзал и, произведя проверку, обнаружить, что бомбы нет. И так далее.
А если предположить, что более-менее регулярные звонки о бомбе – все же инициатива граждан, а не властных структур, то, в таком случае, это замечательный способ отвлечь внимание. Если звонить каждый день и указывать, что бомба лежит на вокзале, рано или поздно на такую информацию просто перестанут реагировать.
И вот тогда…
– Пардон, – автоматически извинился я, толкнув плечом встречного. И, разглядев его, уже совсем машинально добавил, – мадам…
Эта как бы французская сгороговорка – пардон, мадам – наверняка вошла в наш современный речевой обиход еще с тех – блаженных – имперских времен и, несмотря на некоторую отчетливую пошловатость, все же хранила в себе изысканное очарование.
Даже не обернувшись в мою сторону, женщина прошла мимо. Слово «мадам» подходило к ней ровно столько же, как участие в жестких порнофильмах нашему премьер-министру или прозрачная батистовая блузочка от Кардена – страдающей слоновой болезнью бабульке.
Физическое уродство вызывает в нас порой противоречивые чувства – с одной стороны, естественную жалость, а порой и содрогание; с другой – стремление никак не