Сбежать от тирана. Лана Мур
научиться бы определять их еще на подлете.
Загорелся зеленый, и мы поехали дальше. Широкие проспекты, шоссе, мосты и эстакады. Высотки, безнес и торговые центры – все блестело стеклом, подмигивало и зазывало яркими вывесками. Я уже представляла, как брожу с Лилькой по залитым светом галереям, заходим в бутики, а потом уставшие, но счастливые обедаем в уютном ресторанчике.
Скверы и парки с озерами, фонтанами, шезлонгами – бабуле здесь очень понравилось бы. Ведь она за всю жизнь ни разу не покидала родной город.
Вся эта суета и неугомонность действовали на меня как энергетик. Они придавали сил и заряжали энергией. Казалось, что сейчас я могу оттанцевать несколько спектаклей без перерыва.
– Ой, смотрю, и глазки заблестели, – покосилась на меня Лиля. – Да, этот город заряжает. Я тоже здесь стала совсем другим человеком. Вливайся.
Резко выкрутив руль, она свернула с широкого шоссе в узкий и зеленый переулок. Попетляла между домов и припарковалась во дворе.
– Ну вот, приехали, выходи.
Распахнула дверь и аккуратно поставила стройные ножки на удивительно ровный асфальт.
– Это, конечно, не Большой и даже не Кремлевский, но это театр. Столичный театр.
Лиля захлопнула алую дверцу, придирчиво осмотрела автомобиль и вздохнула.
– Это тоже подарок бывшего. Жаль, свалил раньше, чем вытрясла из него что-то более приличное, – скривилась она.
– А самой купить? Можно ведь подержанную или в кредит, – предложила я.
– Смеешься? – Лиля удивленно хлопнула густыми нарощенными ресницами. – Я что, похожа на лохушку, самой покупать? Ничего, скоро подцеплю кого-нибудь и выдушу из него новую машинку. Больше не буду мелочиться. Ладно, хватит болтать. Пойдем устраивать тебя на работу.
Она подхватила меня под руку и провела через служебный вход.
Служебные помещения: костюмерная, пропахшая лежалой тканью утюгом и паром, гримерки, благоухающие духами и лаком для волос, репетиционные залы, целиком состоящие из света и зеркал, хранилище декораций – целый тайный мир, скрытый от обычных зрителей, наполненный болью, трудом и потом, но и радостью от победы над сложным элементом.
Зрители приходят на спектакль и на несколько часов забывают о реальности, попадая в сказку, состоящую из музыки и пластики, но не знают, сколько трудов было вложено, чтобы сказка стала возможна. И мне всегда нравилось ощущать себя причастной к созданию этого невероятного, несуществующего, но неизменно притягательного мира.
Все деньги мира не могут сравниться с этим чувством.
Нет, теория Лильки неправильна. Мы изматываем себя многочасовыми тренировками, сбитыми в кровь ногами, растянутыми связками и, возможно, более серьезными травмами совсем не для того, чтобы подцепить богатенького мужика.
– Пойдем, как раз репетиция заканчивается, – Лиля тянула меня дальше, на сцену.
Мы остановились в кулисах, и я не сводила восхищенного взгляда с девушки, длинными прыжками описывающей на сцене широкие круги.
Бледное