Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Василий Потто
за тем последовал Бухарестский мир, и отряд Орбелиани мог быть даже отозван с турецкой границы в Грузию.
Нельзя, однако, не сказать, что, как ни выгоден был для России Бухарестский мир вообще, на Закавказье он произвел тяжелое впечатление; там вынуждены были отдать туркам все, что в последнее время отвоевано было у них с тяжкими жертвами. Удержан был – и то вопреки трактатам – один только Сухум, как резиденция абхазского владетеля, на том лишь основании, что город этот никогда не принадлежал непосредственно Турции. Но в Ахалкалаки, в Анапу и в Поти вступили опять турецкие гарнизоны, и магометанская луна вновь осенила победное русское знамя. Турция возвратила за Кавказом все, что было ею потеряно, а русские после целого ряда блестящих побед очутились по отношению к ней опять на тех же невыгодных позициях, на которых были при Кнорринге и Цицианове.
Мир с Турцией оказался, впрочем, как нельзя более кстати. Почти одновременно с заключением его вспыхнул опять бунт в Кахетии, еще так недавно подавленный при Паулуччи. На этот раз он распространился на соседние земли осетин, пшавов, тушин и хевсуров. Мятежники, не ограничиваясь уже грабежом и убийством русских чиновников, попадавшихся в их руки, просили помощи лезгин и отправили гонцов к царевичу Александру, приглашая его от имени всего народа прибыть в Грузию и принять бразды правления.
Первые вооруженные шайки появились, как и первый раз, около Телави. Гарнизон крепости, находившийся в то время за Алазанью, был окружен мятежниками и только с большим трудом пробился в Телави, потеряв при этом раненым своего начальника майора Шматова, известного геройской обороной Телави во время возмущения прошлого года.
Тревожные известия, доходившие со всех сторон о возмущении, побудили главнокомандующего отправить в Кахетию генерал-майора Сталя, а вслед за ним и начальника двадцатой пехотной дивизии генерал-майора князя Орбелиани. Быстрым движением к Телави они успели пресечь мятеж в самом начале, и многие из кахетинских князей, участвовавших в восстании, начали являться с изъявлениями покорности.
Прекращение бунта оказалось, однако, только наружным, и с наступлением осени в Тифлисе стали ходить тревожные слухи, что царевич Александр вновь появился в Кахетии и поднял все население, громко заявившее желание иметь его своим верховным вождем. Слухи оказались справедливыми, царевич действительно был в Тионетах и двинулся к Алавердынскому монастырю, чтобы там, по древнему обычаю, провозгласить себя грузинским царем. Но на пути он встретился с полковником Тихановским, был разбит при селении Шильде и отброшен к лезгинской границе. Бунт между тем все усиливался. Мятежники заняли Военно-Грузинскую дорогу и, прервав сообщение Тифлиса с Кавказской линией, обложили Пассанаурский пост, где захватили в плен начальника душетского кордона майора Никольского[57]. Присланный сюда на помощь батальон егерей с полковником Печерским не в силах был разогнать неприятеля и сам очутился
Из сведений, имеющихся у нас под руками, мы не могли доподлинно узнать, тот ли это Никольский, который отличился в этих же самых местах еще при Цицианове. Цицианов доносил между прочим государю, что «из шести рот Казанского полка, высланных на Военно-Грузинскую дорогу, под общим начальством генерала Несветаева, одна, под командой капитана Никольского, прошла по Куртатской дороге по таким местам, по которым не отваживались ходить даже осетины, и своим появлением в этих неприступных горах много содействовала блестящим победам Несветаева». «Оставив сего отличного офицера в Ларсе, – прибавляет Цицианов, – я предписал генерал-лейтенанту Глазенапу впредь ни по своему выбору, ни по таковому же его шефа генерал-майора Мейера никогда его не сменять…»