Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Василий Потто
на зов тревоги к обеспокоенному месту, не разбирая уже, где куст, где рытвина.
Над каждым постом, и большим, и малым, как неизбежная его принадлежность торчала каланча или вышка, а к вышке прилаживался особый прибор, состоявший из длинного шпиля и поперечной перекладины с прикрепленными к ней двумя огромными шарами, сплетенными из ивовых прутьев. Весь этот прибор в совокупности напоминал начальную букву в слове «тревога» и был действительно не что иное, как вестник линейного сполоха, телеграф, или, как обыкновенно называют его казаки, маяк. Когда часовой днем завидит, бывало, с вышки неприятеля и закричит своим: «Черкесы! Бог с вами!» – ему обыкновенно отвечали снизу: «Маячь же, небоже!» И вот, спущенные до этой минуты, шары поднимаются вверх и, качаясь по ветру, маячат всем тревогу.
В некотором расстоянии от этой каланчи врывалась в землю высокая жердь со смоляной бочкой, обмотанная сверх того соломой, пенькой или сеном. Это – фигура, у линейцев – веха. Если в темную ночь неприятель прорывал кордонный оплот, огромные факелы воспламенялись и проливали багровый свет по берегу. Тогда учащенные выстрелы, крик, топот и рев переполошенной баранты далеко отдавались по сонной реке, и тревога тормошила линию.
И часто на зеленеющем холмике, по соседству с фигурой, или вехой, встречаете вы и теперь потемневший, покачнувшийся на сторону деревянный крест либо черную насыпь на одинокой могиле полегших в ночном бою защитников родного рубежа. И, поравнявшись с этой могилой, добрый русский человек непременно снимет свою шапку, перекрестится и сотворит молитву за упокой казацких покойников.
Близ одного из таких постов, Ольгинского, стоявшего в третьем участке кордонной линии, 18 января 1810 года в глухое предрассветное время четыре тысячи пеших и конных горцев стали переходить на правый берег Кубани. Залога не просмотрела неприятеля, она открыла его, когда он был еще на том берегу, и условным сигналом известила пост; больше этого сделать она ничего не смогла. Черкесы валили открыто, и, не развлекаясь мелкими пикетами и батареями, вся толпа, несшая огонь и меч в казацкую землю, устремилась прямо на Ольгинский пост. Пешие быстро отрезали ему сообщение с другими кордонами, а конные понеслись вовнутрь Черноморья грабить ближайшие станицы.
На Ольгинском посту находилось в это время до полутораста пеших и конных казаков под начальством полковника Тиховского. Почуяв опасность, старый сечевик, ратовавший против врагов еще на берегах Днепра, и сам приказал ударить тревогу. Вспыхнул зловещий маяк, и гулко грянула с вала вестовая пушка, будя и призывая всех на тревогу. Откликнулись и здесь, и там ответными выстрелами соседние посты, но помощи подать уже было невозможно, потому что все дороги были захвачены и переполнены горцами. Только с ближайшего Екатерининского поста пятьдесят казаков с есаулом Гаджановым пробились сквозь толпу неприятеля и вместе с Ольгинским постом очутились в блокаде.
Поднятая Тиховским тревога не осталась, однако, бесплодной. Скоро из ближайших станиц по ветру донеслись тревожные звуки набатных колоколов.