Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Василий Потто
к Тифлису. Между тем его Нарвский полк, расстроенный потерями офицеров, солдат и лошадей, отправлен был на Кавказскую линию, а оттуда – в кавалерийские резервы, формировавшиеся тогда в Брест-Литовске. Портнягин сдал полк полковнику Улану и был зачислен по армии. Но вслед за тем, в феврале 1812 года, он был назначен, на место генерал-лейтенанта Ртищева, начальником девятнадцатой пехотной дивизии и командующим войсками на Кавказской линии.
Переехав в Георгиевск, где за двенадцать лет перед этим началась его боевая кавказская служба, Портнягин нашел линию в весьма печальном состоянии. Войск было мало, и они едва могли отражать постоянные нападения чеченцев и кабардинцев, сделавшихся особенно дерзкими в управление его предместника, а между тем на правом фланге начались волнения между ногайцами, и некто Сеид-эфенди, турецкий подданный, уже приближался к Кубани, чтобы открыто принять их сторону и поддержать восстание.
Положение Портнягина было тем тяжелее, что ему приходилось считаться не только с враждебным населением горцев, но и с местным гражданским начальством, то и дело врывавшимся в область его военных распоряжений и парализовывавшим все его действия. Кто-то, говоря о предместнике Портнягина, Булгакове, весьма остроумно сказал, что «с малыми силами двух войн не ведут» и что «Булгаков, занятый в свое командование отражением партизанских наездов губернаторской канцелярии, невольно допустил закубанцев разбить несколько русских селений». Эта горькая истина в полной силе повторилась теперь и над Портнягиным. Решительный и энергичный солдат, Портнягин никогда не останавливался перед необходимостью прибегнуть к оружию. Гражданские власти, напротив, не разделяли выгод, могущих произойти от смелых и решительных распоряжений военачальника, и ставили ему на каждом шагу преграды, о которые разбивалась даже и железная энергия Портнягина. Началась война на бумаге, и война беспощадная. В одной из статей, посвященных обзору этого времени, справедливо было замечено, что линейные казаки менее тратили крови в борьбе на Кубани и Тереке, чем их военные и гражданские начальники чернил во взаимной вражде между собой. Честный и прямодушный Булгаков так и погиб напрасной жертвой в этом чернильном водовороте кляуз, ссор и доносов. Но печальный пример его не научил Портнягина быть осмотрительнее. Храбрый генерал пошел напролом, как ходил когда-то на целые персидские армии, и сделался жертвой интриги.
Началось с того, что, когда получены были известия о сборе закубанцев, готовившихся напасть на русские деревни, как это было при Булгакове, Портнягин немедленно распорядился вооружить крестьян и раздал им ружья, патроны и сабли. Гражданское начальство, управлявшее крестьянами, увидело в вооружении их почему-то меру, опасную для спокойствия края, и просило Ртищева отменить распоряжение. Ртищев, все время доносивший о миролюбивом настроении горцев, был неприятно поражен распоряжением Портнягина и объявил ему выговор, приказав в то же время не только обезоружить крестьян,