Черный гондольер. Фриц Ройтер Лейбер
все, что хорошо кончается, – проговорил он. – Кстати, Гарднер заверил меня, что с ней все нормально.
– Веселые дела, – вздохнул Норман.
– Да, между прочим, – Ганнисон извлек из внутреннего кармана пиджака белый конверт, – вот записка для миссис Сейлор. Хульда просила меня передать ее вам, а я чуть не забыл.
– Мы с Хульдой встретились сегодня утром, – пробормотал Норман. Мысли его блуждали неведомо где.
Вернувшись к себе, Норман попытался было разобраться в этих мыслях, но они оказались чрезвычайно ловкими и увертливыми. Его внимание приковал дракон на крыше Эстри-холла. Забавно: такие скульптуры можно не замечать годами, а потом они сразу и вдруг бросаются тебе в глаза. Сколько найдется людей, способных в точности описать архитектурные украшения зданий, в которых они трудятся? Наверное, это под силу лишь одному из десяти. Да если бы его самого только вчера спросили про того дракона, он не сумел бы и припомнить, существует такой или нет.
Опершись локтями на подоконник, Норман уставился на каменную ящерицу, обладавшую, как ни странно, подобием антропоидной формы. Дракон купался в желтых лучах заходящего солнца; закат, кажется, символизирует путь, коим души умерших проходят в подземный мир. Под статуей выступала из-под карниза лепная голова, одна из множества выстроившихся вдоль антаблемента. Норман различил выбитое в камне имя – Галилей. Рядом было написано еще что-то.
Зазвонил телефон. Он отвернулся от окна и словно погрузился в царивший в кабинете полумрак.
– Сейлор? Я просто хотел сказать, что даю тебе срок до завтра…
– Послушайте, Дженнингс, – перебил Норман, – вчера ночью я повесил трубку потому, что вы начали кричать. Поверьте мне, угрозы не принесут вам пользы.
Голос продолжал с того места, где его прервали, постепенно повышаясь в тоне:
– …чтобы ты изменил свое мнение и помог мне восстановиться в Хемпнелле.
Затем последовал поток ругательств и проклятий. Они долго отдавались в ушах Нормана.
Параноик, иначе не скажешь.
Внезапно его пробрала дрожь.
Вчера вечером в двадцать минут первого он сжег амулет, который как будто оберегал его от дурного воздействия, – последнюю из «ладошек» Тэнси.
Примерно в то же время Маргарет Ван Найс решила признаться ему в любви, а Теодор Дженнингс вознамерился доказать причастность Нормана ко всеобщему заговору против него.
На следующее утро член опекунского совета Феннер связался с Томпсоном по поводу вечеринки у Ателлов, а Харви Соутелл, роясь в библиотеке, обнаружил…
Бред собачий!
Сердито фыркнув, Норман схватил шляпу и покинул кабинет.
Глава 5
За ужином Тэнси была весела, как никогда. Дважды, поднимая голову от тарелки, Норман видел, что она улыбается собственным мыслям.
Он отдал ей записку миссис Ганнисон.
– Миссис Карр интересовалась, как ты поживаешь. Она меня заболтала чуть ли не до смерти, но была чопорна, как королева. А потом…
Он поймал себя на том, что собирался