Мечтавший о солнце. Письма 1883–1890 годов. Винсент Ван Гог
сможешь их увидеть, если приедешь как-нибудь весной.
То, что ты пишешь о Мари, вполне понятно: если женщина не бесхребетна, я прекрасно могу себе представить, что она не горит желанием томиться при злобных отцах, а также духовных сестрах; во всяком случае, и для женщины, и для мужчины соблазн положить конец этому застою все-таки довольно велик.
Застой начинается с покорности, которая сама по себе, может быть, и хороша, но в ней, к сожалению, обычно приходится раскаиваться, если со временем испытываешь охлаждение. Прочитал у Доде о благочестивых женщинах: «Женщины посмотрели друг на друга и обменялись злобным, холодным, твердым взглядом. „Что это с ним / с ней? – Все то же самое“»[1]. Вот взгляд, типичный для фарисеев и благочестивых дам. Да, тогда и нам всегда не хватает того же самого.
Да, что мне думать о том, что ты говоришь о моей работе? Например, сейчас я перейду именно к этюдам из Дренте, среди них есть очень поверхностные, я и сам так говорю, но чего я удостоился за те, которые тихо и спокойно написаны на открытом воздухе в попытке высказать в них только то, что я вижу? А вот чего: не слишком ли ты поглощен Мишелем? (Я говорю об этюде с маленькой хижиной в темноте и о самом большом – с дерновыми сараями, то есть с маленьким зеленым полем на переднем плане.) Ты наверняка сказал бы то же самое и о маленьком старом кладбище.
И все же ни перед кладбищем, ни перед дерновыми сараями я не думал о Мишеле, я думал о мотиве, который был передо мной. Но мотив действительно таков, что, если бы Мишель проходил мимо, думаю, он остановился бы и был взволнован.
Я сам вовсе не ставлю себя в один ряд с мастером Мишелем, но именно поэтому Мишелю решительно не подражаю.
Что ж, теперь я, может быть, попробую продать что-нибудь в Антверпене и хочу как-нибудь вставить несколько этих самых этюдов из Дренте в рамки черного дерева, которые ищу здесь у плотника, – я предпочитаю видеть свои работы помещенными в глубокие черные рамки, а он делает их довольно дешево.
Ты не должен обижаться, брат, на то, что я сказал.
В своей работе я ищу чего-нибудь тихого и приятного. Мне не нравится, что она движется беспорядочно, и точно так же я не стремлюсь и к тому, чтобы мои работы в резных рамах были выставлены в лучших магазинах, ты же видишь.
А теперь, на мой взгляд, нужно пойти по какому-то среднему пути, и я хоть сколько-нибудь определенно должен знать, как обстоят у меня дела с тобой, вернее, я говорю тебе – хотя в своих словах ты избегаешь этого вопроса, – что ты, как я думаю, на самом деле этого НЕ покажешь. И я даже не верю, что в ближайшее время ты передумаешь.
Прав ты или не прав – я не буду в это вникать. Ты скажешь, что другие торговцы будут обращаться со мной точно так же, как и ты, разве что ты, хоть и не можешь заниматься моими работами, все равно снабжаешь меня деньгами, а другие торговцы этого точно не будут делать, и без денег я совсем застряну.
В ответ я скажу, что в действительности все очерчено не так резко и что, живя день за днем, я увижу, как далеко продвинулся.
Я
Перевод М. Бехтеревой. Ван Гог в письме цитирует текст романа неточно.