Азар. Огонь в Сирии. Андриана Светланова
небо над головой задрожало. Всем телом ощутила сильнейшую вибрацию, казалось, даже земля закачалась под ногами. От рёва взлетавших в небо военных истребителей заложило уши.
Я тревожно посмотрела на Игоря. Тот ничего не сказал, только плотнее сжал тонкие губы и поправил рукой растрепавшиеся от внезапного ветра пшеничного цвета волосы.
Ощущение курорта испарилось, и десяти минут не прошло. Окончательно оно исчезло, когда мы прошли инструктаж в главном штабе.
Запрещено покидать территорию военного городка самовольно, все перемещения возможны только в согласованном пресс-туре. За пределами базы нельзя пользоваться мобильниками, чтоб не засекли дроны противников. Передвижение в пресс-туре только колонной, нельзя останавливаться в неположенных местах, даже чтобы выйти в туалет. Нельзя снимать и фотографировать лица наших военнослужащих без соответствующего разрешения, чтобы не пострадали их родные. Террористы объявили джихад (борьба за веру). Если попадёшь в плен – можно попытаться откупиться, но это очень дорого. И не для всех они идут на подобные «соглашения». Если денег нет – либо вербуют, либо казнят.
Всё это я уже слышала ранее. И даже прикоснулась к этому миру. В Ираке. Но тогда меня спас счастливый случай, вырвав из цепких лап боевиков. Он спас…
Воспоминания неожиданно резанули внутренности острой болью, вскрывая уже покрывшиеся корочкой раны. Вслед за ними пришло ощущение давно запрятанной внутрь щемящей тоски.
Увидеть сейчас в глубине колодца собственной памяти его размытые черты оказалось адски больно!
Думала, образ этого человека со временем померкнет. Но нет!
Как на зло, вижу каждый шрам на его мощном теле, вижу рубцы на плечах и в районе рёбер, татуировку в виде жуткого скорпиона, готового атаковать своим ядовитым жалом… Широкую, массивную спину… Грубые ладони со сбитыми костяшками пальцев… Кривой нос… Ухмылку – то ли улыбку, то ли хищный оскал… И глаза. Безразличный взгляд холодных голубых глаз, тяжёлый, давящий своей невероятной энергетикой.
В них разгоралось жаркое пламя только во время занятий любовью. Тогда они менялись, становились горячими, голодными, ищущими эмоции на моём лице и питающиеся ими. В тот момент он скидывал свою маску, становился чутким, отзывчивым, откровенно демонстрировал свой безудержный голод по мне, свою страсть и, как я полагала, любовь.
Но я ошиблась.
Внезапно осознаю, что меня потряхивает, по коже бегают мурашки и слегка бьёт озноб. Я машинально обняла себя за плечи и интенсивно растёрла ладонями кожу.
– Ты не больна? – голос Игоря, тихий, но всё же настойчивый вывел меня из оцепенения.
– Нет. Устала с дороги. Думаю, схожу в душ и прилягу.
– Конечно, любимая.
Я поморщилась от укола совести. «Любимая» дрожит при воспоминании о другом! Но я не задумываясь списала всё на глубокое чувство ненависти.
В том,