Драконов много не бывает. Ева Ночь
только мы. Я не поняла, как оттаяла и ответила ему. Мы жарко сплетались в тёмном коридоре в объятьях. И большой вопрос, кого из нас больше шатало.
Позже, вспоминая детали этого безумства, я не могла с уверенностью сказать, кто из нас был инициатором всего остального.
Кажется, он превратил меня в совершенно неуправляемую кошку. Отчётливо помню, как схватила его за руку и потянула за собой. А дальше – вся инициатива у него. Он решал, когда мы остановимся и поцелуемся ещё раз. Гладил лицо моё, словно я реликвия, доставшаяся ему по наследству, а он никак не может нарадоваться свалившемуся на голову счастью.
Молча. Ни слова, будто мы дали обет молчания. Дыхание одно на двоих и два взбесившихся тела. Не понять, где чьи ноги и руки, кто об кого трётся. То, что у нас ни одной головы на двоих – тоже к гадалке не ходи.
Я не помню, как мы очутились в полутёмной комнате. Кто с кого одежду срывал – медленно, постепенно, не прекращая поцелуев – тоже не помню.
Руки его гладят шею и сжимают плечи. Мои пробираются под свитер и футболку, бесстыдно шарят по груди, касаются живота. Ах, как он прекрасен! Живой, настоящий, горячий. Под кожей двигаются гладкие литые мышцы. По нему можно анатомию мышечной системы изучать – куда там картинкам на бумажных страницах!
Аркадий не отстаёт: его пальцы пробегаются по моей груди, вызывая ещё большую бурю и смятение, ладони меряют талию – обхватывают почти полностью. Большими пальцами он поглаживает мой живот. Из глотки его рвётся возглас удовольствия. Кажется, ему всё нравится.
А потом мы падаем на широкую кровать, и я на короткий миг застываю от ужаса: это вип-комната, мне здесь не место. Меня ждут большие неприятности, если кто-то застанет, увидит, застукает с поличным.
– Всё будет хорошо. Верь мне, – после долгого молчания голос его звучит хрипло и слишком громко. Я вздрагиваю, а затем он прижимается ко мне горячим телом, и мысли разлетаются в разные стороны, как птицы.
Шорох крыльев. Мягкие перья планируют вниз, покачиваясь от дуновения ветра. Полумрак дышит желанием, пахнет телами, что готовы любить. Рассеянный свет выхватывает тёмную голову, плечи и руки, что касаются меня нежно и благоговейно. Я чувствую себя желанной, единственной, пусть на эти краткие мгновения.
У него получается заставить меня забыть обо всём и жить лишь этими крошечными светлячками, что рассыпаются по телу от его поцелуев. Он зажигает меня, как свечу, дарит нестойкое, но очень живое пламя.
Пальцы его высекают искры. Воздух потрескивает от напряжения. Томление. До предела натянутая струна, которая звенит внутри, рождая дрожь и ожидание, что темноту раскроит пополам молния, подарит свет – резкий и острый, ослепляющий и дарящий освобождение.
Шелест пакетика от презерватива – почти не слышный из-за толчков сердца, что грохочет в ушах, заглушая все остальные звуки, а затем высоковольтный разряд, когда Аркадий входит в меня – медленно, с наслаждением, растягивая удовольствие.
И я благодарна ему за эту неспешность, за ощущение, что всё происходит правильно,