Малинка с горечью. Аглая Отрада
и пойдет серпом снопы жать.
А моя буйная фантазия уже рисует меня барином, объезжающим владения. И вот останавливаю лошадь, любуюсь ее отточенными движениями, крепкими голыми ногами и говорю.
– Хватит, красавица, поедем со мной.
Она вспыхивает от смущения, опускает глаза и в растерянности теребит выбившуюся прядь…
– Барин, я работаю, – робко отвечает, а у самой румянец во всю щеку, пышная грудь взволнованно вздымается.
– На сегодня с тебя хватит.
Протягиваю руку, помогаю взобраться в повозку и везу на дальний хутор.
Собственноручно отмываю в баньке, наслаждаясь ее девичьей робостью и восхитительной гладкой кожей, какая бывает только у здоровых, знакомых с физическим трудом, простых крестьянских девок. Не в пример полуобморочным, затянутым в корсеты, барышням с болезненной бледностью. И когда-нибудь я женюсь без любви на одной из них, как того требует общество.
А тут грудь, попа – как наливные яблочки – упругие и крепкие!
Тьфу ты! Спасибо, Вера Васильевна, за Бунина. А заодно и за всех классиков вместе взятых, которых ты вбила мне в голову. Отгоняю прочь видение, но ассоциации остаются, цепляются, как репейники.
Сам не знаю, почему залип на нее. Может потому, что она не норовила прыгнуть ко мне на колени. Не кокетничала, как Золушкины сестры на балу, и была единственной девчонкой в нашей компании, с которой я не переспал. Я не прыщавый пикапер, который самоутверждается за счет соблазненных телочек. Пикаперам важно количество, как в войну у летчиков – каждая нарисованная звезда на фюзеляже – сбитый враг. Мне даже жаль этих недомужиков, которые, как студенты, клеят девчонок по шпаргалкам, используют эмоциональные крючки, восполняя техникой то, в чем отказала мать-природа – в харизме самца. Они ущербны сами по себе, потому что разбивают сердца поверившим им дурочкам. Оставляют в их душах после себя выжженное поле. Я же никому ничего не обещаю. От слова совсем. А так – велком к папочке. Сами. И упрекать меня в том, что я «аццкий подлец» – добился своего и бросил, априори бессмысленно.
Но с Малинкой метод созревшего яблока не работал. Она не падала на меня. Просто я замечал, что ее глаза начинали сиять, когда она смотрела в мою сторону. И это замечал не только я…
– Макс, не трогай Алинку…. Она не такая, как все! – Алик отчаянно трясет меня за рукав. Выискался Дон Кихот. Да он и похож на идиота –защитника, сражавшегося с ветряными мельница. Как и тот, не видит реальной картины. Хотя это, наверно потому, что он влюблен в эту голубоглазую хохотушку.
– Такая. Такая, как все, мой бедный друг, – по-отечески шлепаю его по щеке. – Жаль мне тебя. Ничему классика не учит. Ты влюбился в типаж пушкинской Ольги. Если ты погибнешь, она быстро утешится в объятиях другого.
Конечно, я вижу, что она не такая. Но если я могу щадить чувства глупеньких влюбленных телочек, то парням таких поблажек не делаю. Особенно тем, в которых я вижу какой-то изъян, слабинку. Такова природа стаи. Вожак один. И поэтому я намеренно