Ведьма для Северного Владыки. Елена Истомина
было низкое, холодное, не обтекало тело плавно, как и должно, а ершилось прерывисто и почти ощутимо кололось.
– Эко ж тебя скрутило, милая.
– Ведь не напрасно ж ему Боги род свой продолжить не дают! Видать прогневал чем-то самых высших в пантеоне, – шепчет Радмила словно сама себе и ершистость ее на тонком плане лишь больше крепчает.
– Расслабься, говорю! Не пускаешь меня! Колешься как ежик лесной.
Радмила еще несколько раз глубоко вздохнула, но ничего не вышло. Страх ее был слишком силен и от носильных попыток расслабиться, въедался в глубь тонкого тела кнесенки все прочнее.
– Эх! Знала бы, что так серьезно все будет, поела бы хоть.
Но делать нечего, оставить девушку в таком состояние нельзя.
Положила руки Радмиле на голову, расслабилась и ощутила, как сила послушно и привычно, протекла по рукам, разогревая их. Сила моя, покорно наполняла Радмилу, я чувствовала, как напряжение и страх, растворяются в ней. Дыхание становится ровным, сердце бьется все спокойнее, а у меня, с каждым ее ровным вдохом, ноги трясутся все больше. Но остановить поток силы, я не могла. Он всегда прекращается сам, когда просящий помощи исцелён. Но сегодня, идет и идет, идет и идет, сердце моё ускорило стук, и бьётся так быстро, как никогда прежде.
Руки трясутся, в голове туман, кажется, что душа уже с телом расстаётся, а поток не прекращается, кнесенка не отпускает. Пьет меня словно упырь болотный.
Вижу, как держит силу мою, хоть и надобности уж в том, казалось бы, нет, а держит! Сознательно держит! Пьет. Нагло и бессовестно.
Из последних сил обращаюсь к роду, что весь давно уже по другую сторону нашего мира;
– Заступитесь, родичи! За спиною встаньте, от лихого избавьте! Матушка! Батюшка! Дедушки! Бабушки!
– Приехал! Ваша Светлость! Приехал жених!
С громкими криками, в палаты кнесенки без стука ворвался, личный распорядитель князя, Светозар.
Радмила вздрогнула, контакт разорвался.
– Слава вам, родичи! – искренне возблагодарила, без сил навалившись на стену, руки и ноги от слабости дрожали словно листья на ветру.
– Приехал?
– Да! И в нетерпение. Сразу вас потребовал! Поспешайте!
Светозар отошел от двери, пропуская кнесенку.
– Да совьет мне Макошъ[3] нить судьбы удачливой.
Кнесенка направилось было к двери, вдруг замерла и ко мне обернулась.
– Пойдем со мной, Марта! Верней тебя, у меня ведь нет никого! С детства ведь вместе! Подруженька верная моя! Мне с тобой спокойней будет! А коль в жены возьмет, то я и тебя с собой возьму. Распорядительницей моей будешь! Будешь?
Кнесенка щебетала, подобно летней, беззаботной пташке, от страха перед женихом и следа похоже не осталось.
А у меня хоромы ее перед глазами плыли, руки ноги онемели, словно и нет их, куда мне перед магом представать.
– Да я же с кухни. В переднике, в платье простом, куда мне в зал приемов.
– Сымай передник, и пойдем! Ты ж подружка! Не невеста!
Сказала это
Макошъ – у древних славян, богиня, что вместе со своими дочерями Долей и Недолей сплетает всем людям нити судьбы.