Девы ночи. Юрий Винничук
Słyszałem, żе гоzmаwіаliśсіе w jаkimś nіеznаnym jęzуku. Włаśnіе doszło do sрrzесzki, со tо zа jęzуk. Рrzуjасіеl mówi, żе łоtеwskі, а jа – żе grесkі (Простите… Я слышал, что вы разговаривали на каком-то неизвестном языке… Собственно, мы поспорили, что это за язык. Приятель говорит, что латвийский, а я – что греческий).
Еще секунда – и я ляпнул бы «grесkі», но, видимо, Марианна заметила по выражению моего лица, что я понимаю по-польски, еще чуть-чуть – и готов ответить, потому что толкает меня под столом ногой. Я глянул на поляка туманным взглядом и отвечаю:
– Но, но… не понимаем… гаварите па русски… харашьо?
Поляк повторяет вопрос по-русски и страшно радуется, когда оказывается, что прав был он, а не его коллега. А, в конце концов, он и не мог ошибиться, ведь несколько лет назад посетил Грецию и помнит даже отдельные выражения, например… Но я не даю ему похвастать греческим, чтобы не попасть в беду, и сразу начинаю обряд знакомства. Поляка, который был в Греции, зовут Антек, второго – Рысик, их колежанку зовут Малгося. Завтра рано они едут машиной в Румынию с товаром. Мы уже разговариваем по-русски, но поляки постоянно забываются и вставляют польские слова и предложения, а я должен следить, чтобы не забыть переспросить, что это означает. Ей-богу, с грузинами было легче.
Поляки заказывают себе ужин и бутылку водки.
Поляк, пока трезвый, деньгами не сорит, и этим значительно отличается от кавказца. Зато когда выпьет, его можно раскрутить на всю катушку, чем он также отличается от нашего брата галичанина, которого не раскрутишь ни всухую, ни по-мокрому. Правда, есть отдельные незначительные случаи, которые лишь подтверждают это правило.
Мы пьем свое шампанское, они – свою водку. Одновременно совершается разведывательный акт: поляки выясняют, в каких отношениях мы находимся между собой. Итак, Марианна опять будет моей сестрой, а Елена – ее подругой, которая приехала из Киева на несколько дней. О том, что их дама не состоит в браке ни с одним из них, нам наперед известно. Иначе швейцар не направил бы их к нашему столику.
Я поворачиваю голову и с интересом наблюдаю, как работает профура. У нее свой специфический метод.
– Marek! Сhodź tutaj!
– Nie jestem Marek.
– Wszystko jedno. Сhcesz kielicha?[36]
Поляк подсаживается к ней, а через минуту слышит:
– No, a teraz ty mnie postaw[37].
Но ястреб-курдупель уже кружится, уже кружится над своим цехом и все видит. Нет, такого не обведешь вокруг пальца.
При первых же звуках музыки поляки берут «гречанок» и гордо выплывают с ними на танцевальную площадку. Ах, как им приятно вести под руки таких сличных[38] панянок! Они цветут и горят, они поглядывают направо и налево, туда, где сидят их земляки, чтобы бросить короткое «Честь!» или просто кивнуть головой, и этим обратить внимание на себя и на своих партнерш. А кумпели из-за столов поднимают свои «кцюки» – большие указательные пальцы, свидетельствуя об искреннем восторге. Кто-то не сдерживается и бросает реплики:
– Antek! Trzymaj się dupy!
– Rysik! Jestes zuch. Ale nie pszyciskaj się zamocno, bo ci klamka padnie.
– A co wy, chłopaki! To tylko tango z przyciskaniem.
Марек! Иди сюда! – Я не Марек. – Все равно. Выпьешь?
Ну, а теперь ты меня угости (
Красивых