Фиалковое сердце Питбуля. Лана Муар
бросил свою зарядку на подоконнике. В принципе, я бы и сама об этом вспомнила. Наверное. Сперва бы правда перевернула вверх дном квартиру и, так и не найдя, пошла просить у Маньки ее, благо что одинаковые, а она с довольной моськой привела меня на кухню, отодвинула штору, за которую я положила обмотанный проводом блок и спросила:
– Это не подойдет?
Что меня вынуждало оставлять зарядку на подоконнике? Зачем было его класть именно за штору? Не знаю. Но уже везде, где только можно, стоило налепить стикеров с надписью: «Нужна зарядка? Посмотри на кухне за правой шторой!» И добавить что-нибудь обидное в конце. Чтобы уже запомнила класть вечно теряющееся зарядное в одно место. Желательно видное, а не в уголок, куда нормальные люди ни за что в жизни не станут убирать нужное каждый день.
Позвонить Назару второй раз оказалось в разы проще, и я даже не растерялась, когда он негромко рассмеялся в ответ на мое сбивчивое: «Привет, ты шарф у меня оставил».
– Как жаль, что ты так легко раскусила мой хитрый план, Эвридика, – вздохнул Назар. – Признаюсь. Оставил специально, чтобы был повод напроситься в гости или встретиться ещё раз. Но, если ты настаиваешь, могу вернуться и забрать прямо сейчас.
– Нет-нет, я совсем не против встретиться снова, просто подумала, что… – протараторила я, ойкнула, осознав что именно только что произнесла вслух, и уже одними губами прошептала. – Ой, дура…
И в ответ на повисшую тишину снова раздался негромкий смех, а на моих губах появилась улыбка:
– Ты меня специально провел, да? – спросила я.
– Самую малость, Эвридика Васильевна, – сразу же признался Назар. – Но я уже услышал, что вы ничего не имеете против ещё одной нашей встречи. Услышал и запомнил. Ну и так как полностью признаю свою вину, предлагаю вам решать где и когда она пройдет.
– Назар Георгиевич! – включаясь в эту шутливую игру, грозно произнесла я, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать. – Вы крайне бессовестный человек.
– Каюсь, виновен, Эвридика Васильевна. Требуйте любую компенсацию. Обязуюсь загладить свою вину. Как ты на это смотришь, Эвридика.
Голос Назара в одно мгновение перестал быть шутливым и наполнился бархатной хрипотцой, в которой мое имя вновь прозвучало по-особенному. Не как раньше. От восьми букв, произнесенных так, будто звучание каждой доставляет Назару удовольствие, у меня на загривке высыпали приятные мурашки, а сердце запнулось и заколошматилось, разгоняя по венам уже знакомые пузырьки шоколадного мусса.
– Я… я подумаю, – зарделась я и растерялась, увидев в отражении стекла свои осоловело-счастливые глаза. – Давай… Давай, я подумаю и мы созвонимся завтра?
– Хорошо, Эвридика. Я буду ждать твоего звонка. Спокойной ночи, Эвридика.
– И тебе, – едва слышно прошептала я, растекаясь от очередной, уже двойной, порции хрипящего бархата, проникающего куда-то глубоко-глубоко.
– Приятных снов, Эвридика, –