Невидимые метки. Юрий и Аркадий Видинеевы
Жертвенная монета прикапывалась на вершине могильного холмика и становилась неприкосновенной собственностью усопшей. Посягнувших на эту собственность души покойниц карали смертью.
Что это? Глупые деревенские выдумки?
Жизнь Таисии катилась в ту пропасть, которая оставалась невидимой в этом мире.
Прокопий оказался молодым мужчиной с крепкой охотничьей закалкой. Он действовал решительно, ухватисто. Его собака, обнюхав Таисию, подвела Прокопия, Сарпиониху и Таисию к одной из крайних могилок и указала на неё своим собачьим, понятным её хозяину языком.
– Действуй! – приказал Прокопий Таисии, и та послушно выполнила ритуал, подсказанный Сарпионихой.
Завершив из последних сил ритуал, Таисия едва не лишилась чувств. Она отуманенно покачнулась и не устояла бы на ногах, если бы не была подхвачена сильными мужскими руками.
– Держись за мою руку! – услышала Таисия надсадно жёсткий голос, увидела глаза, метнувшие на неё командным всполохом яркие синие молнии, и… вспомнила свой сон.
Злодеи тонкого мира
Есть самовосстанавливающийся, самой природой востребованный баланс между хищниками и травоядными, между злом и добром в нашем мире, стонущем и содрогающимся в кипении неукротимых страстей. Но иногда наш мир начинает терять этот спасительный для него баланс, и тогда, во спасение нашего мира, в него направляются силы иных миров.
Первые десять минут полёт проходил нормально. Старенький Ан-2 пролетал в челночном порядке над овощными полями, распыляя ядохимикаты. Вдруг при заходе на очередное барражирование внезапным яростным порывом попутного ветра под хвостовое оперение самолёт запрокинулся и тут же врезался в землю. Командир самолёта погиб на месте. Игоря доставили в районную больницу с множественными переломами и ожогами. В пути следования бригада скорой помощи с трудом удерживала в нём жизнь. В больнице сбивались с ног, вытягивая его с того света. Вытянули и… обрекли на жизнь в инвалидной коляске.
Рождённый летать теперь должен ползать?
Глава 1. Какая гадость!
Острые приступы посттравматических болей. Одиночество, нарушаемое чаще всего не теми, кого хотелось бы видеть. Самый надоедливый среди «не тех» – дед Федот. Любит выпить, а выпив, пофилософствовать.
– Давай примем по стопочке, Игорёк.
– Не хочется.
– А ты себя перебори! Ты же всегда был сильным!
От водки ослабевали и физические страдания, и нравственные переживания. Запасы крепкого зелья исправно пополнялись заботами назойливого деда Федота. После его посещений в голове оставалось эхо от его философских жужжаний. От этих раздражающих звуков перед глазами начинами видеться мухи с рыхлыми и сизыми от неумеренного пьянства носами.
Какая гадость эти мухи, эта водка и этот дед Федот с его примитивными суждениями, с его рыхлым и сизым носом!
Глава 2. До приступов белой горячки
С годами Игорь начинает