Боргезия. Михаил Дорошенко
плите какого-то немца бездыханный.
– Книги при нем, конечно же, не оказалось. Что можно сказать о покойнике?
– Следователь был человеком скромным, но…
– Нет-нет, я не о том покойнике. О том самом немце.
– А? Немец умер за пятьдесят лет до того.
– Что за немец?
– Грегуар – так звали покойника. На монументе было изображение Бафомета в рыцарских латах с пальцем у рта. Судя по знакам на могильной плите, покойник состоял в масонском обществе.
– В каком? – настаивает Грин.
– Что-то связанное с тамплиерами. Следователь в морге пришел в себя, хотя и не совсем, так что пришлось отправить его в сумасшедший дом.
– Итак…
– Надо с чего-нибудь начинать, да только ума не приложу с чего.
– Начнем с допроса сумасшедшего.
– От нормального человека толку бывает мало в свидетельских показаниях, а уж от сумасшедшего – и подавно. Тем не менее, мы его допросили.
– Допросим еще раз.
– Входите, господа, входите, – говорит врач в кабинете, – он тихий, спокойный. Бормочет под нос ерунду.
– Какого характера?
– Несет околесицу. Будущее все более предсказывает.
– Это не ерунда, – останавливается на мгновение Грин. – В нашем деле, во всяком случае. Суммировать можете?
– У нас есть санитар, который ему верит.
– Зовите санитара.
– Да вот же он.
– Скажи-ка, милейший, упоминал ли ваш подопечный какую-нибудь книгу?
– Библию все время цитирует. Будущее предсказывает. Японцам, мол, мы проиграем войну…
– Это и так ясно.
– Немцам – тоже.
– Так! Вот с этого места подробней.
– Будет, мол, с немцами две войны. Одну проиграем, а в другую до Берлина дойдем.
– Не впервой! Что еще?
– Все больше про судьбу императора и семьи пророчит. Лютую смерть, мол, все они примут. И стрелять будут в них, и штыками, колоть, и в шахту живыми бросать. И детей, и слуг, и придворных. Потом офицеров всех постреляют.
– Офицеров? Кто же страну будет тогда защищать, – вновь оборачивается Грин к сумасшедшему, кивающему головой, – от тех же немцев?
– Голодранцы, кто же еще, – продолжает санитар. – Всех дворян расстреляют и купцов, и промышленников, и казаков, священников, и даже богатых крестьян.
– М-да, да, хотя… чем черт не шутит. Скажи-ка, милейший, а не упоминал ли больной Нострадамуса?
– Постродамус… пострадамус… – начинает бормотать больной. – Книгу… книгу… книгу не раскрывайте.
– Почему? – спрашивает Грин, обращаясь к санитару.
– Грегуар, Грегуар, – бормочет больной, – Грегуар там сидит.
– Грегуар, говоришь? – восклицает Грин, вновь обращаясь к больному. – И где ты, милейший, такого навиделся?
– В дыму, – отвечает больной.
– Что вы выяснили из разговора с больным? – спрашивает Кони, выходя из больницы.
– Из всего