Изумрудные серёжки. Eva Rest
х хорошеньких девушек деревни.
Одна из них стояла на террасе, обрамлённой цветочными горшками. На плечах её покоилась пуховая шаль. Концы белых волос, слабо заплетённых в косу, терялись в складках юбки. Эм давно уже допила какао, но всё ещё обнимала кружку пальцами, будто пытаясь согреться.
Она жила здесь уже два года. Почти тысячу дней в социальном вакууме. Поначалу ей нравилась тишина леса. Но спустя тысячу тихих ночей, она променяла бы их все на простые человеческие отношения и понимание смысла жизни.
Сейчас она вспоминала, как весело им с Питером было жить в центре столицы. Она приехала сюда по обмену – учиться в большом университете этой маленькой северной страны. Ей плохо давался их шершавый, ломаный язык, поэтому, когда Пит подошёл к ней знакомиться и выдал тираду о том, какая красивая у неё улыбка, девушка не поняла ни слова. Казалось, он отчитывает её за то, что она сидит на ступенях университета., поэтому Эм поднялась на ноги и на английском возмутилась, что вокруг сидят десятки студентов, почему он выбрал своей жертвой именно её. Пит растерялся, а потом повторил комплименты на английском. Когда они наконец поняли друг друга, то впервые вместе рассмеялись.
Эм очнулась от наваждения и закрыла веранду на защёлку. Питер смотрел футбольный матч в спальне. Гора грязной посуды, до которой целый день не доходили руки, ожидала в раковине.
Они давно не разговаривали по-настоящему. Не просто «как дела, что делаешь», а как раньше. С полуслова, когда понимаешь в человеке то, что он сам в себе понять не может. Раньше он говорил, а она соглашалась. И всё было хорошо. Но теперь всё не так. Сейчас они живут словно в разных вселенных, встречаясь на совместный ужин. Питер работает в офисе, Эм работает из дома, а вечером они не знают, что обсудить.
– Когда всё пошло наперекосяк? – думала Эм, пока мыла посуду. Взгляд упал на три пустые металлические миски. – Пит, собаки!
Он всегда ленился кормить их вечером, но разделение обязанностей – святая святых, когда один из пары фрилансер. Эм ни за что бы не стала кормить псов, поэтому она поднялась на второй этаж:
– Покорми собак, ты забыл.
Пит закрыл ноутбук.
– Сядь ко мне? – он протянул ей ладонь.
Эм угрюмо вздохнула и присела на кровать рядом с мужем. Он сгрёб её своей длинной рукой и накрыл пледом. Эм уткнулась ему в плечо.
– Знаешь, я сегодня весь день думал о тебе.
– И что надумал?
– Что я уделяю тебе мало внимания, что должен больше времени проводить дома.
– Считаешь, дело в этом?
– Да, а в чём же ещё?
– Может, в кризисе среднего возраста, или в экономическом? Есть ещё политические конфликты. Или дело в том, что мы не общаемся с нашими родственниками? А возможно, в том, что ты так и не повесил турник на дом.
– Ну а турник тут при чём?
– Ни при чём, просто ты купил его два месяца назад, и мы договаривались, если покупаем что-то новое в дом, то сразу это устанавливаем. Никаких залежей непонятного хлама. Сразу.
– Да, ты права. Установлю его завтра. И всё-таки дело во внимании, – он убрал прядь волос с её лица, провёл большим пальцем по нижней губе, поцеловал в щёку.
Эм любила мужа. Любила же? Во всяком случае она тут же забыла о посуде и одиночестве, стянула шаль, сняла кардиган и заползла руками под футболку Пита, заставив его дёрнуться от холода пальцев.
Эм нажала на пульт от люстры, комната погрузилась во мрак. Пит не умел ждать, он сразу снял с себя майку и штаны. Его рука красноречиво проскользила по её коже от живота к груди.
– Я хочу тебя видеть, – он включил неяркий свет.
Эм вынырнула из блузки. Пит поцеловал её в губы. Медленный проникновенный поцелуй. Не такой, что тут же сотрётся из памяти, а тот, что заставит всё тело податься вперёд в поисках чужого тепла.
– Я уже и забыла, что ты умеешь целоваться, Питер Ульссон.
Он одобрительно промычал что-то, горячим дыханием странствуя по её шее. Большими пальцами снял лямки белья с гладких плеч и нежно поцеловал ключицы. Эм выгнула спину, будто кто-то потянул за ниточку, просунутую через её грудную клетку, и расстегнула застёжку. Пит расставил её руки и упёрся ладонями в хрупкие женские запястья. Губы коснулись отзывчивой кожи груди, вызвав непроизвольный громкий стон, вырвавшийся откуда-то из недр Эм. Здесь, в их доме, она свободна быть громкой. Эм шумно выдохнула, и пальцы сжали плед в кулак, когда Питер заскользил ладонями по её бёдрам, задирая хлопковую юбку. Она притянула мужа за шею, сжала мышцы его плеч, зарылась пальцами в чёрные мягкие волосы. Её дыхание стало прерывистым, когда Пит нашёл шёлковое препятствие. Расправившись с одеждой, он приподнял Эм за поясницу и оставил поцелуй на её солнечном сплетении, кончиком языка скользя вниз. Пит знал карту её тела: поцеловал живот, чуть прикусил кожу, и весь воздух тут же покинул лёгкие жены. Такой любви у них не было уже очень давно. Была ли она вообще?
После Пит и Эм лежали на одной половине кровати и смотрели в окно на чистое звёздное небо.
– Я