Обними. Хельга Петерсон
между Лондоном и Коччи – пять с половиной часов. Со знаком «плюс». Сейчас в Индии десять тридцать пять, и это единственное адекватное время, когда можно созвониться с родителями. С утра и днём некогда. Вечером – поздно. Почти всегда приходится делать это прямо на рабочем месте.
Она вставила штекер наушников в ноутбук и стала гипнотизировать окно «Скайпа». Они же еще не спят? Не должны. Они помнят про звонок. Ну, по крайней мере, мама. Она смирилась со всеми переменами в жизни дочери и перестала строго поджимать губы, глядя в камеру. Невозможно обижаться слишком долго из-за ерунды, когда в семье случается настоящая трагедия. Тогда на второй план способно отойти что угодно. В том числе и факт, что «дочь Индии» упрямо прячет акцент даже в общении с родителями, ведь за стеклянной перегородкой офиса постоянно есть люди. Хотя это очень сложно. Когда мать на экране замотана в сари, речь журчит быстро и напевно, а голова качается из стороны в сторону от избытка эмоций, волей-неволей хочется её копировать. Это инстинкт.
Окно «Скайпа» вдруг ожило, в наушники ударил характерный булькающий звонок. Рита вздрогнула от неожиданности и клацнула на кнопку ответа. Секунду вай-фай устанавливал соединение, и вот на мониторе появилось нечто фиолетовое и блестящее. Как заставка.
Рита закатила глаза и снова подперла голову кулаком.
– Мам, ты закрыла камеру.
– Я поправляю шнур, – пробился приглушенный, далёкий голос.
Микрофон она тоже закрыла. Рита невольно улыбнулась фиолетовым блёсткам. Всё время что-то не то или с микрофоном, или с камерой, или ноутбук разрядился и нужно протянуть к нему шнур, и всё это случается во время таких звонков.
– Всё, готово, – снова донёсся глухой голос.
Фиолетовые блестки стали отъезжать, приобрели очертания женской фигуры, и тут же перед Ритой появилось два лица. Их осветила прикроватная лампа. Седой мужчина в возрасте, одетый в полосатую пижамную рубашку, полусидел в кровати, опёршись о подушку. Женщина в фиолетовом блестящем сари еще не приготовилась ко сну: её волосы до сих пор были заплетены в косу с вплетенными в неё украшениями. Губы расплылись в довольной улыбке, от глаз побежали глубокие морщинки.
– Привет, – пропела Дивья Шетти и стрельнула взглядом по краям монитора. – Ой, как у тебя там светло!
Будто первый раз.
– Здесь еще только начало шестого, – проговорила Рита, складывая руки на столе.
– Да-да, точно…
Виджай Шетти молча нахмурился и уставился куда-то вниз монитора.
– Привет, пап, – Рита вскинула брови. – Ты сегодня не в духе?
– Всё нормально, – буркнул он.
Она перевела взгляд на мать, та многозначительно закатила глаза.
– Спастика, – влетел в наушники громкий шепот. – Он два раза за день пролил чай.
Можно подумать, он её не слышит. Какое отношение спастика имеет к здоровым рукам? Рита с недоумением посмотрела на хмурое отцовское лицо.
– Ты пил чай ногами?
Он не мог стать более хмурым? Мог. Упёрся подбородком в грудь и недовольно крякнул.
– Придерживал