Божественная бездна. Иван Шаман
упрямо сказал я, поднимаясь. Даже если придется убивать день ото дня, оставить Соню не позволяла душа. Она последний родной человек на всем белом свете. И я просто обязан вытащить ее из этого ада. Что, если она сейчас в точно такой же лощине среди тысяч живых вещей? Тех, кто до самой смерти будет жить по-настоящему одним днем. Для них новый день никогда не настанет.
– Ты предложил мне переспать в свой первый день здесь, чтобы в случае потери памяти осталось именно это воспоминание? – спросил я, уже уходя.
– Это куда приятнее, чем каждое утро просыпаться с чувством, что вечером тебя побили, поверь хранителю знаний на слово, – со вздохом сказал гигант.
Победить, получить паек, стать сильнее. Сделать так, чтобы меня заметил наместник, и тогда я попаду в тот же замок, что и Соня. План простой, жуткий, бессовестный. А главное бесполезный. На это могут потребоваться месяцы или даже годы. Нужно попробовать пойти другим путем. Я должен попытаться выбраться сегодня. Взломать систему. Разрушить круг.
– Дайте мне еды перед боем. – Растолкав очередь, если я проиграю, завтра они об этом даже не вспомнят, я подошел прямо к фавну. – Завтра будет новый день.
– Будет, – согласился козлоногий, кивнув, и выдал мне положенный паек. Нескольких возмущающихся я послал, сев прямо перед входом в яму и тщательно пережевывая каждый кусочек. Еда больше не казалась отвратительной, она превратилась в топливо для моего тела, единственное, что сейчас оставалось важным.
– Решил стать не таким милым? – спросила Химару, подошедшая спустя несколько минут. – Обычно цивилизованные люди так звереют, только когда их жены или дети в опасности, из какого же копытца ты, козленок, испил?
– Иди к черту. Мы просто делаем, что должны, для того чтобы получить то, что хотим.
– Верно, а убийства в яме можно считать даже самозащитой, если желаешь, – уверенно заявила девушка. – Всех победителей и нескольких неудачников, что станут пушечным мясом, каждый день сгоняют в яму. Думаешь, сколько ты сможешь прожить? Неделю? Две?
– Может, мне столько и не понадобится. Эй, жопа! – крикнул я, когда в голову пришла дикая мысль, глядя прямо на дварфа.
– Что ты сказал, тля? – спросил надсмотрщик, с садистским удовольствием указывая на меня пальцем и нажимая на кольцо. И хотя я успел отскочить в сторону с места, на которое он ткнул, боль все равно скрутила все тело судорогой. – Если хочешь поговорить с дварфом, обращайся правильно: «ваша милость», «господин старший горных дел мастер».
– Жопа без ручки, – усмехнулся я, переползая за камень. Секунда… вторая, но боль все не приходила. Ха, значит, тебе, гад, нужно видеть, на кого ты пальцем тычешь? Первая хорошая новость за три дня. Но радовался я недолго, стоило ему сжать кулак – и боль ударила уже по всем в лощине. Ненависть, с которой посмотрели черные рудокопы и красные гладиаторы, чуть не проткнула меня насквозь. Но в глазах Химары я видел еще и восхищение, ей эти сведения тоже были нужны как воздух.
– Вытащите