Твой шёпот в тумане. Мария Лунёва
н стремился туда, где его ждут и любят.
Его зрение угасало, и теперь он искал свой дом скорее по запаху. Вишня. Мелкие розовые цветки на высоком раскидистом дереве делали его родное жилище узнаваемым даже ночью. Он вдыхал воздух, пропуская его через нос, и всё пытался уловить сладкие нотки, которые бы подсказали ему, что его цель достигнута.
А желал он немногого. Замутнённый разум шептал только одно:
«Вернуться к своим девочкам!»
Даже умерев, он не мог простить себе того, что оставил дочерей совсем одних и, повинуясь своей последней мысли, своей боли и страху, мёртвый отец пытался вернуться домой. Туда, где за бедным накрытым цветной скатертью столом сидят его красавицы и ждут, поглядывая в окошко.
Томмали наверняка разогревает уже в какой раз суп на затопленной печи. Лестра по своему обычаю плетёт пояски из кожаных лент, а малышка Эмбер… его Эмбер опять болеет. Мужчина разжал правую руку, в которой всё ещё был холщовый мешочек. Да. Вернуться домой и принести траву, помогающую справиться с лихорадкой. Дойти и отдать это Томмали. Она запарит её, напоит Эмбер и болезнь отступит.
Мёртвое сердце кольнула острая боль. Оно ещё раз встрепенулось в попытке ожить и замерло.
Мужчина остановился и затряс головой. Разум угасал, воспоминания стремительно исчезали, таяли, как утренняя дымка.
Он вернётся домой. Он дойдёт к своим любимым девочкам. Защитит. Не оставит.
И отец снова пошёл вперёд, ориентируясь на запах. Ему нужно туда, где витает аромат вишни. Вот впереди очертания родного забора и крыши. Спотыкаясь и заметно шатаясь, он пошёл дальше.
Знакомо скрипнула калитка. Свет в окне. Так было заведено: пока кого-то не было дома, свечу на подоконнике не гасили. И огонёк светил, указывая путнику, что его ждут и любят.
Пройдя через незапертую деревянную калитку, мужчина добрёл до сарая и упал на небольшой холм земли с торчащей доской, на которой было вырезано только лишь имя «Итэр». Его сын, не проживший и месяца, но, тем не менее, любимый и такой желанный. Скоро они будут вместе. Подняв грязную руку, мужчина провёл дрожащими пальцами по дощечке, пытаясь удержать остатки воспоминаний.
Его мальчик. Такой крошечный, с чубчиком редких тёмных волос. Так похожий на него.
Позади скрипнула входная дверь, заставив мужчину замереть и вспомнить о травах. Он дошёл. Теперь нужно отдать. Эмбер.
В серых затуманенных глазах окончательно погасла жизнь.
– Папа, – тихий шёпот снова разбудил его сознание. – Папочка, это ты?
– Томмали, – выдохнул мертвяк и повернулся на спину. Его старшая доченька замерла в каком-то шаге от него со свечкой в руках. Холодный ветер трепал длинное серое платьице. Совсем взрослая. Невеста. А он не увидит её в свадебном платье. Скупая слеза скатилась по серой щеке.
– Папа, почему ты лежишь? – в тонком голосе слышался страх. – Папочка, поднимайся.
Мужчина поднял руку с зажатым в ней мешочком, но тот выпал из ставших непослушными пальцев.
– Прости, милая, я не мог вас бросить. Не мог не вернуться домой, – его слова становились всё невнятнее. – Завари и напои Эмбер. Береги её, Тома. Береги их обеих.
– Папа, – свеча выпала из дрожащих рук девушки и погасла, покатившись по земле. – Папа, нет. Я прошу тебя, нет. Ты не можешь, папа. Ну, пожалуйста.
Обезумевшая дочь бросилась на грудь мужчины и, не обращая внимания на уже свернувшуюся кровь, тихо ударила по ней кулачками.
– Папочка, – умоляла она, – борись!
– Поздно, милая, – промычал он. – Добей меня и похорони рядом с матерью.
– Нет, я не смогу, папа, – рыдая, она обхватила его заросшее щетиной лицо и заглянула в родные любимые глаза. – Как же мы? Что будет с Лестрой и Эмбер. Папа, не бросай нас!
Обняв, она прижалась к мёртвому телу, ища утешения и привычного тепла.
– Ты справишься, – отец тихо погладил свою дочь уже остывшей рукой по волосам. – Ты сильная, Томмали. Ты моя гордость!
Его голос звучал всё тише.
– Я не смогу, папа, – подняв лицо, она умоляюще взглянула в его глаза.
– Сможешь, а сейчас неси вилы, – приказал он.
– Нет, – девушка в ужасе покачала головой и трусливо глянула на освещённое окно, боясь увидеть там сестёр.
– Не дай мне превратиться в безумца и навредить вам, – настойчиво зашептал мужчина, теряя остатки разума, но хватаясь за ускользающие мысли. – Сделай, что я прошу, дочь. Я хочу быть рядом с вами вот здесь, в этой земле. Не отказывай мне в этом, Томма. Не обрекай на участь скитальца. Я хочу быть тут, понимаешь, с вами, мои малышки, с женой и любимым сыном. Прошу, Тома.
Кивнув головой, девушка поднялась. На трясущихся ногах отошла от отца на шаг. В её глазах было осознание и ужас.
Папы больше нет.
Сгорбившись, Томма сделала, что велели, и вынесла стоящие в сарае вилы, но добить родного человека рука не поднималась. Размазывая слёзы по лицу, она, не отрываясь, смотрела на