Твой шёпот в тумане. Мария Лунёва
есть. А в погребе шаром покати. Только плесень по углам.
Как и туман, жители нашей деревни вечно были голодны, так как достатка давно ни у кого не водилось. Даже до войны мы жили бедно, а теперь уж и подавно за гранью босой и голодной нищеты.
Оглянувшись, я безошибочно нашла крышу нашего дома. Ветхая, облупленная, в залатанных дырах, но с всё ещё целым дымоходом, из которого не вырывался дым. Топить было нечем. И ещё одна причина, по которой я должна была идти в лес.
Обязана, и это даже не обсуждалось. Если не я, то этого не сделает никто.
Спрятав на мгновение лицо в руках, я, прикусив от страха губу, всё же сделала шаг вперед. Так надо. Лес – последний кормилец. Там хворост, там расставленные мною петли на зайца и силки на птиц. Там есть хоть какая-то еда.
Как можно медленнее спускаясь с пригорка, заметила вдалеке бредущих со стороны леса мужчин. Опознать односельчан с такого расстояния было сложно: мы все по весне носили одинаковые чёрные кожухи, пошитые стариком Тарко. Даже на мне сейчас был такой же кафтан, подбитый заячьим мехом. Но моё внимание привлекло то, что один из мужчин нёс на руках.
И это было точно не убитое животное.
Зажмурившись, приказала себе не приглядываться. Я узнаю обо всём по приходу домой. Если в деревне очередное горе – моя сестра Лестра быстро собирает сплетни. А после весь вечер будет обмусоливать подробности чужого несчастья.
Я знала это наверняка.
После смерти родителей она только и твердила о том, что нужно уходить на юг. Что все умные люди так уже давно сделали и, наверняка, живут где-нибудь счастливо и сытно. Что в нашем селении совсем нет женихов, и в перспективе остаться старыми девами и сгинуть в тумане.
Она твердила это без устали. При каждом удобном случае: когда кто-то не возвращался домой, когда мёртвые в деревню забредали, когда еда заканчивалась, и этих «когда» были десятки.
Только вот Лестра не желала принимать к сведению лишь одну деталь: наша младшая сестра Эмбер была больна. Она на улицу-то лишний раз не выходила. Куда ей осилить путь на юг, а бросить её одну в полуразвалившемся доме я никогда не смогу. Я не сумею жить и радоваться, зная, что погубила родного человека.
Что в родительском доме осталась умирать родненькая душа.
А Лестра могла. Каждое утро просыпаясь, я проверяла, не сбежала ли она. Ведь её уход значительно ухудшил бы и без того тяжёлую жизнь. Хотя в глубине души я понимала, что она вправе уйти и поискать лучшей доли.
Кто-то просвистел за моей спиной. Оглянувшись, заметила, как из леса выскочили мальчишки.
– Мертвяки? – в ужасе прокричала вопрос.
– Нет, – прогорланил в ответ один из мальчуганов, наш сосед. – Но туман сгущается, мы видали тени.
– Но мертвяков нет? – обеспокоенно уточнила я.
– Не видали, – прокричал он и рванул в сторону дома.
В его руках я заметила тушку зайца. Значит, зверь всё же есть.
Ускорив шаг, я уходила вглубь леса, безошибочно находя свои тропы. Прошла всего пара минут, как я набрела на первую петлю – пуста. Обречённо