Можно тебя навсегда. Наталия Романова
швейных машин и прочих прибамбасов для рукоделия.
Богдан думал, Женя останется там жить. Помимо цели визита, выставленной рядами на стеллажах, там было чудовищное количество ниток, игл, кнопок, застёжек, шкатулок, сумок, бисера, вязальных спиц, всевозможных приспособлений неясно для чего вообще. От такого разнообразия закружилась голова. Крош же сияла, как новогодняя ёлка, останавливалась возле каждого стенда, долго рассматривала, крутила, вздыхала, как ребёнок в Детском мире накануне Рождества.
Они долго и обстоятельно разговаривали с консультантом. Женя забрасывала того вопросами со скоростью пулемёта «Максим», иногда спорила, в итоге, после бесконечных двух часов, горько вздохнув, сказала, что ничего не выйдет. То, что устраивало, стоило невозможных для неё денег, а на что хватало – не спасало. Правда, из магазина вышли нагруженные пакетами, Крош не удержалась, а Богдан заставил принять покупки в качестве подарка.
– Считай подарком на день рождения.
– У меня в июле, заранее не дарят, – спорила Женя, всё ещё пытаясь всучить деньги Богдану.
– На прошлый, значит, – отмахнулся он, открывая дверь в автомобиль.
Посудомоечную машину выбрал Богдан, исходя из финансовых возможностей Жени, конечно. Второй подарок за день Крош могла не вынести, она порядком нервничала из-за первого.
Закончив с установкой, убедившись, что всё подключено как надо, Богдан доверил первый запуск Крош. Она торжественно нажала кнопку, завороженно прислушалась к звуку включения и засияла, сверкая ямочками на щеках.
– Всегда мечтала, – выдохнула Женя, проведя пальцем по белой поверхности. – Даже в детстве.
– Тебя так часто заставляли мыть посуду?
– Не больше, чем остальных, – отмахнулась Крош. – Была у меня подружка, у них посудомойка стояла, таким чудом мне казалась, такой… роскошью. Глупо, знаю. Телефон дороже этой штуки стоит, и вообще, лучшие друзья девушек – это бриллианты, а я мечтала о посудомоечной машине.
– За сбытие мечт! – Богдан налил минералку в бокалы и произнёс тост.
Крош топталась на кухне. Кружила, похожая на пузатую золотую рыбку, поглядывала на обновку, переставляла в нужном ей порядке посуду, заглядывала в холодильник. Богдан растянулся на диване, устроив на коленях ноутбук, читая отчёт Егора. Думы же блуждали далеко от проблем Хакасии, как никогда.
Не покидали мысли о Жене, волнение за неё. Нерационально беспокоиться о посторонней беременной женщине, но он думал и волновался. Неправильно, что она осталась один на один с проблемами.
Считать так со стороны Богдана, по меньшей мере, лицемерно. В своё время Яна с большим животом сновала по кухне в одиночестве. Можно сколько угодно умасливать совесть рассуждениями, что жена ни в чём не нуждалась, жила в благоустроенной квартире, с ежедневно приходящей помощницей по хозяйству, в любой момент могла обратиться к мужу, прилететь к нему, в конце концов. Сути не меняло. Яна жила одна, пока он, наплевав на всё, кроме своих желаний и планов, торчал в Хакасии.
Женя ничего не