Под знаком кометы. Александр Михайловский
«сделать красиво» русская государыня проигнорировала в самой грубой форме. «Подписывайте, канальи, или проваливайте прочь, ждать в гости германских гренадер, – сказала она. – Мне неинтересно, что вы там хотите или не хотите – вы либо делаете то, что я хочу, либо остаетесь наедине со своими проблемами». Давненько, а если честно, то и никогда Россия не разговаривала таким образом с европейскими партнерами. И что самое удивительное – британский король поддакивал не французской делегации, а русской императрице.
В тот раз все обошлось громкой газетной перепалкой и последующим бурлением в парламентских кишках, закончившимися сменой премьера с Аристида Бриана на Жоржа Клемансо. Обычное дело для местной политики… За последние три года и без особых потрясений премьер-министры менялись тут уже раз пять. Но то, что случилось потом, не лезло уже ни в какие рамки. Я, собственно, не об очередной русско-турецкой войне. За последние двести лет к такому уже все привыкли. Немного удивляет только короткий срок, за который уложились русские генералы, да то, что на этот раз Оттоманская Порта оказалась изничтожена до полного основания, а над руинами Стамбула, переименованного в Константинополь, взвились Андреевские стяги морского десанта, а также личные штандарты князя-консорта и нового болгарского царя. Человек, сам себя назначивший самовластным Цусимским князем, выучил, воспитал и повел в бой русскую армию, и в итоге одержал над исконным супостатом России оглушительную победу.
В этот момент наша эмигрантская компания разделилась на две неравные части. Одни, полные патриотических чувств, простили императрицу Ольгу и ее клевретов только за то, что те вознесли русскую честь на недосягаемую высоту и спасли христианские народы Османской империи от висевшей над ними угрозы неспровоцированной резни, и таковых было большинство. Другие же еще больше возненавидели и нынешнюю русскую власть и «патриотов». Позицию таких хулителей наиболее полно высказал г-н Мережковский, сказав: «Если в России не может быть демократии, то и России тоже лучше не быть». Князя-консорта, человека новейшего происхождения, этот литературный деятель счел воплощением предсказанного им Грядущего Хама, о чем супруг г-жи Гиппиус и кричит на каждом углу, будто юродивый.
Между нами, «патриотами», и такими «хулителями», как г-н Мережковский, теперь война насмерть – мы не ходим в их дома, и это взаимно. Один пылкий юноша лет сорока от роду[13] даже отхлестал г-на Мережковского перчаткой по лицу. Но вызова на дуэль не получилось, потому что на защиту своего супруга, будто орлица, с гортанными криками бросилась г-жа Гиппиус, отогнав нападавшего ударами ридикюля. Как говорится, и смех, и грех. Г-на Мережковского жалеть надо за то, что этот, несомненно, талантливый человек находится в плену чудовищных предубеждений, а не тыкать в него шпагой или стрелять из дуэльного пистолета.
Не вписывалось ни в какие рамки неудачное покушение на наследника австро-венгерского престола,
В двадцать первом веке этого персонажа назвали бы диванным воином.