Адептка в Мужской Академии. Анна Александровна Завгородняя
Вот только вместо циферблата находилась шкала. Длинная панель с цифрами. А внизу, на уровне моей груди, темнел глубокий проем, как раз вмешавший ладонь.
– Оливер, положи внутрь руку и не бойся. Это просто поможет нам определить твою силу, – велел мне ректор.
Я сделала, как было сказано. Но не могу сказать, что не переживала по этому поводу.
Что, если шкала поднимется недостаточно высоко? Что, если мой дар, несмотря на слова Хейла, будет недостаточным для поступления, и мне придется вернуться домой?
Как же не хотелось! Да я себе даже представить не могла, что возвращаюсь, опозоренная и разочарованная в жизни. А там злорадный отчим с его сарказмом и этот жених… Лорд Блеквуд.
Невольно вздрогнула, ощутив, как кожу на ладони будто укололо тонкой иглой.
– А! – пискнула я, но ни профессор, ни подошедший и вставший за спиной Итан, не обратили на мой писк особого внимания. Оба, да и я сама, смотрели на шкалу.
С удар сердца ничего не происходило. Я успела испугаться и отчаяться, когда стеклянная трубка, идущая до показателя силометра, сдвинулась, и жидкость внутри нее, яркая, синяя, начала ползти вверх.
Одно отделение…второе, третье…
Я даже закусила губу от волнения. Знать бы еще, сколько отделений должно заполниться, чтобы меня допустили к экзаменам. И так профессор, как я поняла, сделал мне одолжение. И то лишь по просьбе Хейла. Иначе меня отправили бы сразу домой и даже не взглянули, сказав, чтобы приходила на следующий год.
– Хм, – только и сказал ректор, продолжая смотреть. А шкала росла. Уже перевалив за десятку. Я разглядела тридцать отделений и сглотнула, молясь всем немыслимым богам, чтобы результат был утвердительным.
– Двадцать один! – выдохнул за спиной Итан, и я облизнула пересохшие губы.
Двадцать один это хорошо или плохо? Много или мало? Ну почему они оба молчат? Я тут от волнения почти умираю!
Шкала поднялась до двадцати восьми и остановилась.
Несколько секунд в кабинете царила полная тишина, и я слышала, как гулко отдаются удары сердца в моих ушах. Затем ректор прокашлялся, прочищая горло, и взглянул на меня.
Сердце в тот миг едва не упало в пятки. Я сразу поняла: что-то не так. Вот только выражение лица профессора Лэнгфорда было весьма неопределенным. Впрочем, он быстро пришел в себя и, прищелкнув языком, произнес:
– Можете убрать руку, молодой человек.
Его обращение ко мне заметно изменилось. Даже в этой простой фразе я услышала нечто другое… Особенное. Уважительное.
– Что-то не так, сэр? – только и спросила я.
– Как раз наоборот, – он закрыл тканью силометр и бросил взгляд за мое плечо. Туда, где молчаливо стоял Итан Хейл. – Где ты нашел его, Итан? – спросил тихо ректор, а я отступила на шаг назад. Вот почему не скажут сразу, есть ли у меня шанс или нет?
– А я говорил вам, профессор. И спину показывал, – в голосе Хейла чувствовалась улыбка.
– М-да, – ректор опустил голову, прошел вперед и уселся в кресло за свой широкий стол.