Слива любви. София Осман
прознали об этом случае, мадам приказала Тибону помогать главному костюмеру – так Бибик оказался в театре мод: он утюжил платья, развешивал их на длинные перекладины и помогал моделям одеваться. Однажды перед показом к Тибону подошла Мая.
– Обхвати-ка меня своими огромными ладонями! – потребовала девушка.
За Маей стояла Роза.
– А тебе, дорогая, пора сесть на диету, – захихикала Мая, как только увидела, что пальцы Тибона едва соприкасаются друг с другом, – девочки, все сюда!
Совсем скоро все только и твердили: «Нет, нет, никакого багета, как же я покажусь Тибону?» или «Вы только посмотрите на нее! Ей пора к Бибику!»
Даже мадам Тириян раз в неделю звала Тибона к себе, закрывала плотно двери кабинета и разоблачалась, требуя её измерить.
– Ну же, еще немного, мадам, – командовал тот, заставляя хозяйку как следует втянуть живот. – Да! Вы бесподобны, – восхищался Тибон, показывая Тириян кольцо из сомкнутых пальцев, и мадам довольно кивала.
Теперь новые манекенщицы, перед тем как попасть к мадам, проходили через узкий обруч рук главного костюмера.
Бибик проработал в модном доме до отъезда мадам в Америку, так и не приняв предложения отправиться вместе с ней.
Ему предложили работу в театре Мольера. Он прослужил в этих стенах без малого пятьдесят лет. Бибик отменно разбирался в моде и сам для каждой роли рисовал наряды.
Что же с его особыми умениями, спросишь ты?
Он держал в своих руках всех артисток. Должно быть, ты возразишь: скажешь, что они не манекенщицы и не обязаны держать размер. Мадам Дулитл, к примеру, может иметь талию, а вот кормилице Джульетты никогда не втиснуться в обруч Тибона!
Ты будешь прав, но дамы участвовали в испытаниях с большим усердием. Все целились в охват его рук, при том что он был к ним беспощаден и частенько заявлял, что талиям театра Мольера требуются обручи побольше.
В том, что артистки держали себя в форме, была большая заслуга Бибика. Пожалуй, только великой Марго Шарден он прощал её великолепную фигуру.
– Хо-хо, милая моя Маргарет, – хохотал Тибон, протискивая ладони вокруг её крепкого корсета и с трудом дотягиваясь до трети её пояса, – поменьше мармеладок, моя дорогая, – улыбался Тибон, – хотя… к черту всё, Маргарет, Вы так прекрасны, что я готов вслед за ладонями отдать Вам все руки. – Бибик обнимал хохочущую актрису и нежно продолжал: – добрей, моя добрая Марго, зрителям на радость.
– Отчего же им радость? – веселилась Марго.
– Чем больше ты станешь, тем лучше им будет видно. Тебя начнет обожать не только партер, но и галерка! Они будут обходиться без биноклей.
– Ах ты, проказник, – хохотала Марго, – никакого мармелада!
О волшебных ладонях Бибика ходили легенды; поговаривали, что Роберт Роджерер (да-да, тот самый англичанин, снискавший славу в Париже в шестидесятые!) был обязан своей карьерой именно ему.
У Роджерера был невообразимо противный шотландский выговор, в котором тонула любая