Мир духовного опыта. Татьяна Рувелли
мира»46. Язык, по мнению евреев, явлется «ключом к сокровеннейшим тайнам Творца и Его творения»47. Можно вспомнить также мистическое значение словесных формул санскрита – мантр, повторение которых производит определённую трансформацию сознания, способствуя пробуждению его духовных свойств. Но даже обладающие статусом священности языки, иврит и санскрит, не были способны к адекватной вербализации конкретного, личного мистического опыта. Они были своеобразным путём к этому опыту, но им не под силу было полностью его воплотить.
Суфии нашли свой подход к решению проблемы ущербности языка. Для описания опыта приобщения к Божественному источнику они создали особый символический язык, заложив в известные слова новые смыслы. Вероятно, это было вызвано стремлением выйти за рамки привычных языковых конструкций в новое вербальное измерение. Ничто не могло способствовать яркой передаче духовного опыта так, как свежесть и новизна используемого языка. Суфии понимали, что, эксплуатируя слово, мы постепенно истощаем его значение, наполненность и жизненную силу, после чего, угнетённое, оно становится непригодным для выражения интенсивности духовного озарения. Целью создания сакрального языка было оживотворение слова, его насыщаемость иными, высшими смыслами.
Итак, проблема поиска эквивалентного духовному опыту слова остро стояла перед всеми странниками духовного мира. Одни одевали новорождённое дитя опыта в ветхие лексические лохмотья, за которыми всё же явственно ощущалась новоиспечённая мистическая жизнь; другие, подобно суфиям, создавали самобытный язык, зашифровывая свои прозрения в метафорической форме. Как бы ни были различны пути выхода из кризиса неадекватности языка, их объединяло одно – бесплодность всех попыток найти полноценное вербальное выражение духовного опыта без его умаления. Как сказал французский философ П.Адо, «язык умолкает перед загадкой существования, ибо видит, что этот предел неодолим»48. Выразить несказуемое – значит приблизить досягаемость этого предела, сжав размах Беспредельного до крошечности языка, на что, без сомнения, не мог пойти ни один мистик, верный своей возлюбленной Истине.
Непостижимость Высшего Начала
Все эти формы и имена,
Наваленные в сотни слоёв,
Потеряют свои качества и количества
В море славы, раскинувшемся повсюду.
Руми
Что бы ни было сутью наших духовных озарений – личностный Бог, устройство Вселенной, Абсолют или некое его свойство – Беспредельность, Вездесущность или Любовь – это всегда остаётся за гранью возможности постижения рассудком. Непостижимость мистического опыта заключается в отсутствии конкретных, окончательных характеристик, за которые мог бы ухватиться рациональный ум, чтобы составить ясное представление об открывшемся знании, но это ничуть не мешает нам прозревать смысл полученного откровения духом. Присматриваясь
Шолем Г. Основные течения в еврейской мистике. М. 2016. С. 51
Там же.
Адо П. Духовные упражнения и античная философия. СПб. 2005. С. 226.