Холодное сердце пустыни. Вера Волховец
мы не виделись?– вдруг спросил Эльяс вкрадчиво. И это был неправильный вопрос. Такой, от которого заныли виски. Как и всегда, когда вопросы касались прошлого.
– Я не знаю, – морщась, откликнулась Судья, – лет сорок, не меньше. Сорок из тех ста, что я служу Махасару. Кажется…
– Не помнишь точно?– тонкие брови Эльяса взлетели на его высокий лоб. – Я слышал что-то о проклятии, тебя сразившем, но подробности как-то ускользали от моих ушей.
– Мы можем сесть?– Сальвадор вымученно улыбнулась. Вся её сущность гудела, эхом откликаясь на вскипевшее внутри проклятие.
– Да уж прошу, – Ворон широким жестом повел в сторону подушек, и сам не без удовольствия развалился на них.
Он рисовался. Он ведь мог явиться к Судье в приличном виде, а явился— как явился. Обнаженный до пояса, в одних только черных шароварах, от пояса и до кистей рук исписанный черными узорами. Одна из гибких татуировок под взглядом Сальвадор обрела объем, поднялась над плечом Эльяса и скользнула меж подушек, будто что-то разыскивая. Вернулась с длинной трубкой, которую Эльяс тут же зажал между зубов.
Курил он не только кальяны…
– Итак… – Ворон жестом показал, что говорить уже можно, он, мол, внимательно слушает.
Вместо ответа Сальвадор просто подняла руку.
Он был богом. Он не мог не видеть золотой магической вязи, покрывавшей её тело. А еще— темного, тонкого, неприятного узора, что пробрался под эту вязь.
Проклятие.
Эльяс просто присвистнул.
– Глубоко ушло, – он качнул головой, – и как оно действует? Чем тебе вредит?
– Это сложно описать, – Сальвадор чуть скривилась, – ты когда-нибудь рождался смертным? Проживал целую их жизнь от начала и до конца?
– Для развлечения?– Эльяс зевнул. – Нет, спасибо, я еще божественными регалиями не наигрался. В смертных играют уж совсем от скуки.
– Я не играю, – Сальвадор стиснула зубы, – но тем не менее, за последние семь лет я переживаю уже десятое перерождение. Жизнь за жизнью. Одна другой хуже.
– Тебя смущает нищета смертных или их убогая магия?– насмешливо спросил Эльяс.
– Меня смущает десять насильственных смертей, и то, что ни в одной жизни я не доживаю даже до одиннадцати лет, – устало откликнулась девушка. – Меня смущает, что я не могу этому воспрепятствовать. Меня смущает, что после каждой такой реинкарнации я теряю больше памяти и сил. На восстановление уходит время, в которое я не могу следовать своему долгу. Не могу помогать тем, кто зовет меня. Не могу защищать дочерей пустыни как должно. И…
– И?..– Эльяс поторопил её рассказ.
– Я забываю все больше, – Сальвадор ударила ладонью по колену, – я забываю лица тех, кто приходил ко мне. Кому я дала обет помощи, кому дала благословение, кому просто помогла и должна навещать. Сейчас я не помню тринадцать лет. В прошлом году— не помнила десять. Если забуду слишком много…
– В тебя перестанут верить, – Ворон кивнул, констатируя это как факт, – на твое капище