Моя чужая. Ольга Гринвэлл
как на похороны собрался.
Тот вопросительно приподнял брови.
– Никто так в школу не одевается. По крайней мере, в нашу. Надо быть попроще – джинсы, майка, можно даже с дырками.
– С дырками? Ну уж нет, это не мой стиль.
– Тём, ну что ты?! На мой взгляд, Никита выглядит замечательно.
– Да, только мне придётся крепко за него постоять сегодня, чтобы он не вернулся домой с разбитым носом и фингалом под глазом. Знаешь же, как относятся к ботанам.
– Только он не ботан! – я вдруг почувствовала обиду за своего друга.
Никита совсем не такой. Он запросто расправится с любыми обидчиками.
– Мне было бы неловко идти рядом с таким пижоном, – продолжал Артём, пальцами оттопыривая лацканы пиджака друга.
Я топнула ногой, собираясь возразить, но Никита опередил меня:
– Арт, мне абсолютно безразлично, кто что обо мне подумает. Единственное важное мнение – это моё, а я считаю, что в первый день школы должен выглядеть так, как выгляжу. Если тебе неприятно идти рядом со мной, то я не расстроюсь.
– Артём, ну в самом деле! Никита совсем недавно в Москве и ещё не освоился. Отстань от него.
– Да я просто не хочу, чтобы над моим другом смеялись. Он ведь так ни одну девчонку не закадрит.
– Закадрит? – я аж задохнулась от возмущения, вопросительно поглядела на Никиту. – В школе надо не об этом думать!
Парни и я вместе с ними рассмеялись над моими словами – словно я была какая-то училка. А на самом деле я вдруг поняла, что не хочу видеть своего лучшего друга увивающимся за одной из моих одноклассниц. Никита мой, и всё.
Мы вышли из дома, мама выглянула в окно, помахала нам рукой.
– Мальчики, сразу после школы Оля должна быть дома. Лето закончилось!
6
Полтора года спустя Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно!
– Оль, ты специально кладёшь туда кирпичи? – Артём перекинул рюкзак с одного плеча на другое.
– Ага. Специально, чтобы ты качал мышцы. – Оля рассмеялась, взяла меня под руку. – Вот Никита никогда не жалуется.
– Безропотность – это слабость характера, – пробурчал Артём, вызывая у меня только усмешку.
Я готов был таскать Олькин неподъемный рюкзак хоть каждый день, и мне было плевать, сколько он весил. Мой лучший друг просто любил ворчать и поддевать меня, на что я совершенно не обижался. За прошедший год наши приятельские отношения превратились в крепкую дружбу. С Артёмом было интересно. Он никогда не робел и делал то, что желала его душа. То, на что я никогда бы не решился по причине разницы в воспитании, он делал с завидным легкомыслием, вызывая у меня зависть. Например, Тёмка запросто мог слинять с уроков, притворившись больным, и ему все сходило с рук, едва он поднимал на учительницу невинный взгляд своих голубых глаз. Он никогда не делал